— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень прошу прощения: жена
поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она у меня — вторая, только весной женился. С матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на войну взят писарем, другой — тут помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
Правда, страшно потерять место, опять
ехать к родителям, у которых ничего нет, но что же делать?
— В каком? Да ни в каком… Воркуют себе в квартире у старушки; он ждет отпуска и хочет
ехать к родителям просить благословения… Дадут они ему его, так и есть, дожидайся… — утешал Аркадия Александровича Максимилиан Эрнестович.
Немудрено, что известие о том, что молодой барчук отслужил и
едет к родителям, волновало не только домашнюю прислугу, среди которой были почти все бывшие крепостные люди Савиных, оставшиеся после воли тоже без всяких условий найма, на основании стереотипно обращенной к барину фразы: «не обидите», но и всех крестьян села Серединского.
Неточные совпадения
Вышел я тогда, как у нас говорят, из ученья,
поехал, разумеется,
к родителям,
к папеньке,
к маменьке…
Познакомившись в университете, по совету Ив. Дм. Беляева, с одутловатым, сероглазым и светло-русым Григорьевым, я однажды решился
поехать к нему в дом, прося его представить меня своим
родителям.
Затем муж везет молодую жену
к своим
родителям, те уж дожидаются — знают, что сын
поехал сноху им выкрасть, новую даровую работницу в дом привезти, с радостью встречают они новобрачных.
Он решительно обомлел, пораженный ее красотой, и долгое время не находил слов в ответ на бойкие вопросы молодой американки, а после бала сочинял на корвете стихи, на другой день
поехал с визитом
к родителям мисс Клэр и затем зачастил, зачастил…
Чувствуя близость смерти, велел он
к сыну писать,
ехал бы как можно скорей закрывать глаза
родителю.