И, несмотря на то, он чувствовал, что тогда, когда любовь его была сильнее, он мог, если бы сильно захотел этого, вырвать эту любовь из своего сердца, но теперь, когда, как в эту минуту, ему казалось, что он
не чувствовал любви к ней, он знал, что связь его с ней не может быть разорвана.
Не чувствуешь любви к людям, сиди смирно, — думал Нехлюдов, обращаясь к себе, — занимайся собой, вещами, чем хочешь, но только не людьми.
А Рудин долго еще стоял на плотине. Наконец он встрепенулся, медленными шагами добрался до дорожки и тихо пошел по ней. Он был очень пристыжен… и огорчен. «Какова? — думал он. — В восемнадцать лет!.. Нет, я ее не знал… Она замечательная девушка. Какая сила воли!.. Она права; она стоит не такой любви, какую я к ней чувствовал… Чувствовал?.. — спросил он самого себя. — Разве я уже больше
не чувствую любви? Так вот как это все должно было кончиться! Как я был жалок и ничтожен перед ней!»
Не чувствуешь любви к людям, сиди смирно, занимайся собой, вещами, чем хочешь, но только не людьми. Только позволь себе обращаться с людьми без любви, и не успеешь оглянуться, как станешь не человеком, а зверем, и людям повредишь и себя замучаешь.
Неточные совпадения
— Что, что ты хочешь мне дать
почувствовать, что? — говорила Кити быстро. — То, что я была влюблена в человека, который меня знать
не хотел, и что я умираю от
любви к нему? И это мне говорит сестра, которая думает, что… что… что она соболезнует!..
Не хочу я этих сожалений и притворств!
Ужасно то, что мы — старые, уже с прошедшим…
не любви, а грехов… вдруг сближаемся с существом чистым, невинным; это отвратительно, и поэтому нельзя
не чувствовать себя недостойным.
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова
не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все
не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько
не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как
не к Тому, в Чьих руках он
чувствовал себя, свою душу и свою
любовь?
— Нет, я бы
чувствовал хотя немного, что, кроме своего чувства (он
не хотел сказать при нем —
любви)… и счастия, всё-таки жаль потерять свободу… Напротив, я этой-то потере свободы и рад.
Раз решив сам с собою, что он счастлив своею
любовью, пожертвовал ей своим честолюбием, взяв, по крайней мере, на себя эту роль, — Вронский уже
не мог
чувствовать ни зависти к Серпуховскому, ни досады на него за то, что он, приехав в полк, пришел
не к нему первому. Серпуховской был добрый приятель, и он был рад ему.