Неточные совпадения
Я вышел из кибитки. Буран еще продолжался, хотя с меньшею силою.
Было так темно, что хоть глаз выколи. Хозяин встретил нас у ворот, держа фонарь под полою, и ввел меня в горницу, тесную, но довольно чистую; лучина освещала ее.
На стене висела винтовка и высокая казацкая шапка.
Она освещена
была двумя сальными свечами, а
стены оклеены
были золотою бумагою; впрочем, лавки, стол, рукомойник
на веревочке, полотенце
на гвозде, ухват в углу и широкий шесток, [Шесток — площадка в передней части русской печи.] уставленный горшками, — все
было как в обыкновенной избе.
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые
стены без крыш и окон. Таков
был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне
на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми
стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
Добро бы были картины с благородным содержанием, чтобы можно
было на стену повесить, хоть какой-нибудь генерал со звездой или князя Кутузова портрет, а то вон мужика нарисовал, мужика в рубахе, слуги-то, что трет краски.
После громадной пустой залы с колоннами мне было как-то не по себе в этом небольшом уютном доме, в котором не
было на стенах олеографий и прислуге говорили «вы», и все мне казалось молодым и чистым благодаря присутствию Лиды и Мисюсь, и все дышало порядочностью.
Неточные совпадения
Несмотря
на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё
было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице
на площадку, они вошли в первую большую комнату.
Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна
были уже вставлены, только паркетный пол
был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
«Так же
буду сердиться
на Ивана кучера, так же
буду спорить,
буду некстати высказывать свои мысли, так же
будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же
буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться в этом, так же
буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и
буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как
была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!»
В маленьком грязном нумере, заплеванном по раскрашенным пано
стен, за тонкою перегородкой которого слышался говор, в пропитанном удушливым запахом нечистот воздухе,
на отодвинутой от
стены кровати лежало покрытое одеялом тело. Одна рука этого тела
была сверх одеяла, и огромная, как грабли, кисть этой руки непонятно
была прикреплена к тонкой и ровной от начала до средины длинной цевке. Голова лежала боком
на подушке. Левину видны
были потные редкие волосы
на висках и обтянутый, точно прозрачный лоб.
Анна уже
была дома. Когда Вронский вошел к ней, она
была одна в том самом наряде, в котором она
была в театре. Она сидела
на первом у
стены кресле и смотрела пред собой. Она взглянула
на него и тотчас же приняла прежнее положение.
Деревенские избы мужиков тож срублены
были на диво: не
было кирчёных [Кирчёная изба — «вытесанная, когда бревна стесаны в гладкую
стену».