«В 1771 году, в феврале месяце, Емельян Пугачев отбыл в город Черкасск для
излечения болезни, со взятым у меня станичным билетом, и через месяц возвратился на карей лошади.
Очевидно, во всем этом крылось какое-то глубокое недоразумение. Медицина не оправдывает ожиданий, которые на нее возлагаются, — над нею смеются, и в нее не верят. Но правильны ли и законны ли самые эти ожидания? Есть наука об
излечении болезней, которая называется медициной; человек, обучившийся этой науке, должен безошибочно узнавать и вылечивать болезни; если он этого не умеет, то либо сам он плох, либо его наука никуда не годится.
Не существует хоть сколько-нибудь законченной науки об
излечении болезней; перед медициною стоит живой человеческий организм с бесконечно сложною и запутанною жизнью; многое в этой жизни уже понято, но каждое новое открытие в то же время раскрывает все большую чудесную ее сложность; темным и малопонятным путем развиваются в организме многие болезни, неясны и неуловимы борющиеся с ними силы организма, нет средств поддержать эти силы; есть другие болезни, сами по себе более или менее понятные; но сплошь да рядом они протекают так скрыто, что все средства науки бессильны для их определения.
Неточные совпадения
Он был отдан на
излечение от помешательства; по-моему, он был не помешанный, он только ужасно страдал, — вот и вся его
болезнь была.
Барон Штейнгейль — в Петербурге, С. Г. Волконский, И. Д. Якушкин (по
болезни до
излечения), А. Н. Сутгоф, А. В. Ентальцев — в Москве, Е. П. Оболенский, П. Н. Свистунов — в Калуге, Г. С. Батеньков — в Белеве (в деревне у Елагиной), И. А. Анненков (на службе) — в Нижнем-Новгороде, М. И. Муравьев-Апостол — в Твери, С. П. Трубецкой, А. А. Быстрицкий — в Киеве, Н. В. Басаргин — временно в Смоленской губернии у Барышникова. Не знаю еще, где бросит якорь.
[Несчастная
болезнь, через несколько месяцев постигшая К. Ф. Калайдовича,
излечение от которой сократило его жизнь, известна всем.
Хотя до полной пенсии оставалось еще около десяти лет, начальство, снисходя к его
болезни и двадцатипятилетней беспорочной службе, назначило ему пенсию, и таким образом он оказался хорошо устроенным до самой смерти, так как на
излечение почти никаких надежд не было.
Если бы врач получал вознаграждение только за успешное лечение, то, щадя свой труд, он не стал бы браться за лечение сколько-нибудь серьезной
болезни, так как поручиться за ее
излечение он никогда не может.