Очевидно, во всем этом крылось какое-то глубокое недоразумение. Медицина не оправдывает ожиданий, которые на нее возлагаются, — над нею смеются, и в нее не верят. Но правильны ли и законны ли самые эти ожидания? Есть наука об
излечении болезней, которая называется медициной; человек, обучившийся этой науке, должен безошибочно узнавать и вылечивать болезни; если он этого не умеет, то либо сам он плох, либо его наука никуда не годится.
Не существует хоть сколько-нибудь законченной науки об
излечении болезней; перед медициною стоит живой человеческий организм с бесконечно сложною и запутанною жизнью; многое в этой жизни уже понято, но каждое новое открытие в то же время раскрывает все большую чудесную ее сложность; темным и малопонятным путем развиваются в организме многие болезни, неясны и неуловимы борющиеся с ними силы организма, нет средств поддержать эти силы; есть другие болезни, сами по себе более или менее понятные; но сплошь да рядом они протекают так скрыто, что все средства науки бессильны для их определения.
«В 1771 году, в феврале месяце, Емельян Пугачев отбыл в город Черкасск для
излечения болезни, со взятым у меня станичным билетом, и через месяц возвратился на карей лошади.
Неточные совпадения
Он был отдан на
излечение от помешательства; по-моему, он был не помешанный, он только ужасно страдал, — вот и вся его
болезнь была.
Барон Штейнгейль — в Петербурге, С. Г. Волконский, И. Д. Якушкин (по
болезни до
излечения), А. Н. Сутгоф, А. В. Ентальцев — в Москве, Е. П. Оболенский, П. Н. Свистунов — в Калуге, Г. С. Батеньков — в Белеве (в деревне у Елагиной), И. А. Анненков (на службе) — в Нижнем-Новгороде, М. И. Муравьев-Апостол — в Твери, С. П. Трубецкой, А. А. Быстрицкий — в Киеве, Н. В. Басаргин — временно в Смоленской губернии у Барышникова. Не знаю еще, где бросит якорь.
[Несчастная
болезнь, через несколько месяцев постигшая К. Ф. Калайдовича,
излечение от которой сократило его жизнь, известна всем.
Хотя до полной пенсии оставалось еще около десяти лет, начальство, снисходя к его
болезни и двадцатипятилетней беспорочной службе, назначило ему пенсию, и таким образом он оказался хорошо устроенным до самой смерти, так как на
излечение почти никаких надежд не было.
Имея на руках порученную ему больную, он все свои мысли направил к всевозможному разъяснению по данным его науки ее
болезни и столь же возможному если не
излечению, то облегчению ее страданий, забывая носимую им в сердце страшную рану.