Неточные совпадения
Адриатические волны,
О Брента! нет,
увижу вас
И, вдохновенья снова полный,
Услышу ваш волшебный глас!
Он свят для внуков Аполлона;
По гордой
лире Альбиона
Он мне знаком, он мне родной.
Ночей Италии златой
Я негой наслажусь на воле
С венецианкою младой,
То говорливой, то немой,
Плывя в таинственной гондоле;
С ней обретут уста мои
Язык Петрарки и любви.
В четвертой сцене Корделия, разговаривая с врачом, рассказывает о том, что
видели Лира, как он, совсем сумасшедший, надев для чего-то на голову венок из разных сорных трав, где-то блуждает, и что она послала солдат разыскивать его, причем говорит, что пусть все тайные врачебные силы земли брызнут в него в ее слезах и т. п.
Неточные совпадения
Эта темнота разумения, отвращение от мышления, бессилие воли пред всяким рискованным шагом, порождающая этот тупоумный, отчаянный фатализм и самодурство, противное даже личной выгоде, все это чрезвычайно рельефно выдается в Большове и очень легко объясняет отдачу им имения своему приказчику и зятю Подхалюзину — поступок, в котором иные критики хотели
видеть непонятный порыв великодушия и подражание королю
Лиру.
Характеристическая черта гения Пушкина — разнообразие. Не было почти явления в природе, события в обыденной и общественной жизни, которые бы прошли мимо его, не вызвав дивных и неподражаемых звуков его
лиры; и поэтому простор и свобода, для всякого человека бесценные, для него были сверх того могущественнейшими вдохновителями. В нашем же тесном и душном заточении природу можно было
видеть только через железные решетки, а о живых людях разве только слышать.
А когда мысленно делаю себя чьим-нибудь судьей, то я, в здравом уме, думаю, как король
Лир думал в своем помешательстве: стоит только вникнуть в историю преступлений и
видишь: «нет виноватых».
Что
вижу я? Латинские стихи! // Стократ священ союз меча и
лиры, // Единый лавр их дружно обвивает. // Родился я под небом полунощным, // Но мне знаком латинской музы голос, // И я люблю парнасские цветы. // Я верую в пророчества пиитов. // Нет, не вотще в их пламенной груди // Кипит восторг: благословится подвиг, // Его ж они прославили заране! // Приближься, друг. В мое воспоминанье // Прими сей дар.
Сегодня он в бессонную ночь, возбужденный заревом факелов и жертвенным фимиамом, не уснул, как всегда, а вспомнил то, что он
видел за это время, он, олимпийский бог, покровитель искусств, у которого вместо девяти муз осталась четверка лошадей и вместо
лиры златострунной в руках — медные вожжи. На все он смотрел только через головы и спины лошадей, а что делалось кругом и внизу — не видал…