Неточные совпадения
Богат, хорош собою, Ленский
Везде был принят как жених;
Таков обычай деревенский;
Все дочек прочили своих
За полурусского
соседа;
Взойдет ли он, тотчас беседа
Заводит слово
сторонойО скуке жизни холостой;
Зовут
соседа к самовару,
А Дуня разливает чай,
Ей шепчут: «Дуня, примечай!»
Потом приносят и гитару;
И запищит она (Бог мой!):
Приди
в чертог ко мне златой!..
Неточные совпадения
По праздникам его иногда видели
в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо выпивал за стойкой стакан водки и уходил, коротко бросая по
сторонам: «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» — на все обращения и кивки
соседей.
Обалдуй бросился ему на шею и начал душить его своими длинными, костлявыми руками; на жирном лице Николая Иваныча выступила краска, и он словно помолодел; Яков, как сумасшедший, закричал: «Молодец, молодец!» — даже мой
сосед, мужик
в изорванной свите, не вытерпел и, ударив кулаком по столу, воскликнул: «А-га! хорошо, черт побери, хорошо!» — и с решительностью плюнул
в сторону.
Старый же Берестов, с своей
стороны, хотя и признавал
в своем
соседе некоторое сумасбродство (или, по его выражению, английскую дурь), однако же не отрицал
в нем и многих отличных достоинств, например: редкой оборотливости; Григорий Иванович был близкий родственник графу Пронскому, человеку знатному и сильному; граф мог быть очень полезен Алексею, а Муромский (так думал Иван Петрович), вероятно, обрадуется случаю выдать свою дочь выгодным образом.
И действительно, он начал наблюдать и прислушиваться.
В Последовке страх покамест еще не исчез, и крестьяне безмолвствовали, но на
стороне уж крупненько поговаривали. И вот он однажды заманил одного «тявкушу» и выпорол. Конечно, это сошло ему с рук благополучно, —
сосед, владелец «тявкуши», даже поблагодарил, — но все уж начали потихоньку над ним посмеиваться.
А пойдет ли, бывало, Солоха
в праздник
в церковь, надевши яркую плахту с китайчатою запаскою, а сверх ее синюю юбку, на которой сзади нашиты были золотые усы, и станет прямо близ правого крылоса, то дьяк уже верно закашливался и прищуривал невольно
в ту
сторону глаза; голова гладил усы, заматывал за ухо оселедец и говорил стоявшему близ его
соседу: «Эх, добрая баба! черт-баба!»