«Не он ли и есть этот интролигатор? Но только как он мог так скоро поспеть вслед за своим прошением и как он не замерз в этом жалчайшем рубище и, наконец, что ему надо, что такое он лепечет в своем
ужасном отчаянии то про лавру, то про митрополита, то, наконец, про самого Иегошуа Ганоцри? [Имя „Иисус“ иногда произносится Иешу, иногда Иегошуа (Прим. Лескова.).] И впрямь он не помешался ли?»
Неточные совпадения
«Да! она не простит и не может простить. И всего
ужаснее то, что виной всему я, — виной я, а не виноват. В этом-то вся драма, — думал он. — Ах, ах, ах!» приговаривал он с
отчаянием, вспоминая самые тяжелые для себя впечатления из этой ссоры.
Чувство это теперь было еще сильнее, чем прежде; еще менее, чем прежде, он чувствовал себя способным понять смысл смерти, и еще
ужаснее представлялась ему ее неизбежность; но теперь, благодаря близости жены, чувство это не приводило его в
отчаяние: он, несмотря на смерть, чувствовал необходимость жить и любить.
Ее эти взгляды Тушина обдавали ужасом. «Не узнал ли? не слыхал ли он чего? — шептала ей совесть. — Он ставит ее так высоко, думает, что она лучше всех в целом свете! Теперь она молча будет красть его уважение…» «Нет, пусть знает и он! Пришли бы хоть новые муки на смену этой
ужасной пытке — казаться обманщицей!» — шептало в ней
отчаяние.
— Non, il est impayable, [Нет, он бесподобен,] — обратилась графиня Катерина Ивановна к мужу. — Он мне велит итти на речку белье полоскать и есть один картофель. Он
ужасный дурак, но всё-таки ты ему сделай, что он тебя просит.
Ужасный оболтус, — поправилась она. — А ты слышал: Каменская, говорят, в таком
отчаянии, что боятся за ее жизнь, — обратилась она к мужу, — ты бы съездил к ней.
Я стоял с книгой в руках, ошеломленный и потрясенный и этим замирающим криком девушки, и вспышкой гнева и
отчаяния самого автора… Зачем же, зачем он написал это?.. Такое
ужасное и такое жестокое. Ведь он мог написать иначе… Но нет. Я почувствовал, что он не мог, что было именно так, и он только видит этот ужас, и сам так же потрясен, как и я… И вот, к замирающему крику бедной одинокой девочки присоединяется
отчаяние, боль и гнев его собственного сердца…