Неточные совпадения
Младая
кровь играет;
Смиряй себя молитвой и постом,
И сны твои видений легких будут
Исполнены. Доныне — если я,
Невольною дремотой обессилен,
Не сотворю молитвы долгой к ночи —
Мой старый сон не тих, и не безгрешен,
Мне чудятся то шумные пиры,
То ратный стан, то схватки боевые,
Безумные потехи
юных лет!
Эта печаль, вместе с блеском солнца, прикрывала соблазн наготы строгим и чистым покровом и, угашая робкое волнение
юной крови, будила иные, незнакомые чувства.
Но между них он отличал одну: // В ней было всё, что увлекает душу, // Волнует мысли и мешает сну. // Но я, друзья, покой ваш не нарушу // И на портрет накину пелену. // Ее любил мой Саша той любовью, // Которая по жилам с
юной кровью // Течет огнем, клокочет и кипит. // Боролись в нем желание и стыд; // Он долго думал, как в любви открыться, — // Но надобно ж на что-нибудь решиться.
Неточные совпадения
Вспоминая тех, разве можно быть счастливым в полноте, как прежде, с новыми, как бы новые ни были ему милы?» Но можно, можно: старое горе великою тайной жизни человеческой переходит постепенно в тихую умиленную радость; вместо
юной кипучей
крови наступает кроткая ясная старость: благословляю восход солнца ежедневный, и сердце мое по-прежнему поет ему, но уже более люблю закат его, длинные косые лучи его, а с ними тихие, кроткие, умиленные воспоминания, милые образы изо всей долгой и благословенной жизни — а надо всем-то правда Божия, умиляющая, примиряющая, всепрощающая!
Кроме того, она держала кур с беспощадно остриженными крыльями, чтобы они не залетали в садик, держала несколько индеек, петух которых постоянно расхаживал у нее на дворе с налитыми
кровью балаболками над носом, и, наконец, в дальнем хлевушке провизгивал по временам
юный поросенок, купленный Миропою Дмитриевною для домашнего откорма в последнее воскресенье недели православия, — вообще, надобно отдать честь Миропе Дмитриевне, она была опытная, расчетливая и умная хозяйка.
И сам, прирублен саблею каленой, // В чужом краю, среди кровавых трав, // Кипучей
кровью в битве обагренный, // Упал на щит червленый, простонав: // «Твою дружину, княже. приодели // Лишь птичьи крылья у степных дорог, // И полизали
кровь на
юном теле // Лесные звери, выйдя из берлог».
Такими ужасами, передаваемыми нам летописцами того времени, хотел заглушить Григорий Лукьянович бурю страсти в своем лютом сердце, но и потоками лившейся по мановению его руки
крови не мог утолить он жажду обладания
юной княжной Евпраксией Прозоровской. Все пасмурнее и пасмурнее становился Малюта.