Неточные совпадения
Хорошо, что я же нашла жениха, а
то, пожалуй, и теперь бы
сидела в девках… никто бы и не заметил.
Между
тем как таким образом разносился слух о молодом Бешметеве, он
сидел, задумавшись, в своей комнате.
Она в это время точно
сидела с братом у окна; но, увидев, что ее супруг перенес свое внимание от лошади к горничной, встала и пересела на диван, приглашая
то же сделать и Павла, но он видел все… и тотчас же отошел от окна и взглянул на сестру: лицо ее горело, ей было стыдно за мужа; но оба они не сказали ни слова.
Брюнетка, как сама она говорила, очень скучала на этих жалких вечерах; она с пренебрежением отказывалась от подаваемых ей конфет, жаловалась на духоту и жар и беспрестанно звала мать домой; но Марья Ивановна говорила, что Владимир Андреич знает, когда прислать лошадей, и, в простоте своего сердца, продолжала играть в преферанс с учителем гимназии и Иваном Иванычем с таким же наслаждением, как будто бы в ее партии
сидели самые важные люди; что касается до блондинки,
то она выкупала скуку, пересмеивая
то красный нос Ивана Иваныча,
то неуклюжую походку стряпчего и очень некстати поместившуюся у него под левым глазом бородавку,
то… но, одним словом, всем доставалось!
Гости же Феоктисты Саввишны в отношении особ высшего круга держали себя почтительно, а хозяйка оказывала им исключительное внимание, хотя в
то же время все почти знали, что эти особы — пуф, или, как говорили многие,
сидят на овчинах, а бьют с соболей,
то есть крепко небогаты.
Между
тем Павел все
сидел на прежнем месте и в
том же положении. Блондинке очень хотелось поговорить с ним, по похвальной ее наклонности сближаться с несчастными.
Первое ее опасение было напрасно: Кураевы только своей семьей
сидели в угольной комнате; второе же,
то есть в отношении Владимира Андреича, отчасти оправдалось: он был, видно, чем-то очень серьезным расстроен, а вследствие
того и вся семья была не в духе; но Феоктиста Саввишна не оробела перед этим не совсем благоприятным для нее обстоятельством и решилась во что бы
то ни стало начать свое дело.
— Мало ли есть, которые и не выезжают. Право, нынче молодой человек, который посолиднее,
то и не поедет в общество-то. Не
те времена: жизнь как-то не веселит. Вот, например, Василья Петровича Бешметева сын: прекраснейший человек, а никуда не ездит, все
сидит дома.
Юлия
сидела почти не жива; на глазах ее навернулись слезы. Блондинка с испуганным и жалким лицом смотрела на сестру; у нее тоже показались слезы. Марья Ивановна глядела
то на дочь,
то на мужа. Несколько минут продолжалось молчание.
Различные мысли без всякого порядка приходили ему в голову в продолжение целой ночи;
то представлялся ему добрый Владимир Андреич, так обласкавший его (Владимир Андреич показался Павлу очень добрым),
то невеста — девушка, от которой он еще поутру был так далек, которой почти не надеялся никогда видеть, но вдруг не только видел ее, но
сидел с нею, говорил: она невеста его, она, говорят, влюблена в него, и недели через две, как объявил уже Владимир Андреич, она сделается его женою.
Она некоторым образом действительно была права в своем неудовольствии на Бешметевых: во-первых, если читатель помнит поступок с нею Владимира Андреича на свадьбе,
то, конечно, уже согласится, что это поступок скверный; во-вторых, молодые, делая визиты, объехали сначала всех знатных знакомых, а к ней уже пожаловали на другой день после обеда, и потом, когда она начала им за это выговаривать,
то оболтус-племянник по обыкновению
сидел дураком, а племянница вздумала еще вздернуть свой нос и с гримасою пропищать, что «если, говорит, вам неприятно наше посещение,
то мы и совсем не будем ездить», а после и кланяться перестала.
Между
тем как происходили такого рода происшествия, Владимир Андреич
сидел дома и встречал Новый год один.
— Прекрасно! Так она и
сиди у матушки, — на вас-то она какое имеет влияние? До вас ей какое дело? Помилуйте, в нашем образованном веке отцы родные не мешаются в семейные дела детей. Ну вот я, скажите, пожалуйста, мешался ли хоть во что-нибудь? Позволил ли я себе оскорбить вас хоть каким-нибудь ничтожным словом? Вы вежливы, а я еще
того вежливее, и прекрасно.
Павел написал и
тот же час отправил это письмо к себе на дом. Бешметев еще часа два
сидел у тестя. Допили всю бутылку. В припадке нежности Павел дал слово Владимиру Андреичу отказаться от своей мысли о профессорстве и завтра же начать приискивать себе должность. Возвратившийся слуга донес, что Перепетуя Петровна по получении письма тотчас же уехала.
Кураев, наконец, уехал в Петербург, а Павел определился на службу. Случилось это следующим образом: Владимир Андреич, как мы видели еще в первой главе, советовал зятю, не рассчитывая на профессорство, определиться к должности, а потом начал убеждать его сильнее и даже настаивать, говоря Павлу, что семейный человек не
то, что холостой, — он должен трудиться каждую минуту и не имеет никакого права терять целые годы для слишком неверных надежд, что семьянину даже неприлично
сидеть, как школьнику, за учебником.
Когда возвратился Павел, она даже забыла рассказать ему про грубость Марфы, и, кажется,
тем бы все и должно было кончиться; но Марфа
сидела очень долго у прислуги Лизаветы Васильевны, жаловалась на барыню, рассказывала утреннее происшествие и, к слову, рассказала много кое-чего еще и другого, а именно, что барин хоть ничего и не видит, а барыня-то пришаливает с высоким барином, с Бахтиаровым, что у них переписка, что все будто бы за книжками посылает свою приданную дуру.
Между
тем Павел день ото дня делался задумчивее и худел, он даже ничем почти не занимался в присутствии,
сидел, потупя голову и закрыв лицо руками.
В
той же самой гостиной, в которой мы несколько лет
тому назад познакомились с почтенною Перепетуей Петровной и ее знакомою Феоктистой Саввишной, они по-прежнему
сидели на диване, и по-прежнему Перепетуя Петровна была в трауре. Обе они тождественно пополнели, и разговор был между ними, как и прежде, на печальный лад.