Неточные совпадения
— Матушка-то моя простонала, — заговорила вдруг совершенно другим голосом Перепетуя Петровна и
вошла в спальню к
сестре. — Здравствуй, голубушка! Поздравляю тебя с радостью; вот у тебя обе твои пташки под крылышками. О голубушка моя! Какая она сегодня свежая; дай ручку поцеловать.
Павел хотел было отказаться, но ему жаль стало
сестры, и он снова сел на прежнее место. Через несколько минут в комнату
вошел с нянькой старший сын Лизаветы Васильевны. Он, ни слова не говоря и только поглядывая искоса на незнакомое ему лицо Павла, подошел к матери и положил к ней головку на колени. Лизавета Васильевна взяла его к себе на руки и начала целовать. Павел любовался племянником и, кажется, забыл неприятное впечатление, произведенное на него зятем: ребенок был действительно хорош собою.
Однажды — это было в начале великого поста — Перепетуя Петровна приехала к
сестре. Она была очень взволнована, почему с несвойственною ей быстротою и небережливостью сбросила на пол салоп и
вошла в залу: все лицо ее было в красных пятнах.
Блондинка
вошла к
сестре, которая сидела в задумчивости.
Наденька постояла еще несколько минут, ожидая, что не откажется ли
сестра от своего намерения. Но Юлия Владимировна молчала, и Надя
вошла в угольную комнату.
—
Сестра согласна, папа, — сказала она,
войдя к Владимиру Андреичу.
Феоктиста Саввишна была почти в восторге. Она очень хорошо поняла, что Владимир Андреич делает эту маленькую проволочку так только, для тону, по своему самолюбивому характеру, и потому, не
входя в дальнейшие объяснения, отправилась домой. Ехавши, Феоктиста Саввишна вспомнила, что она еще ничего не слыхала от самого Бешметева и что говорила только его
сестра, и та не упоминала ни слова о формальном предложении.
Неточные совпадения
— Что вы говорите! — вскрикнул он, когда княгиня сказала ему, что Вронский едет в этом поезде. На мгновение лицо Степана Аркадьича выразило грусть, но через минуту, когда, слегка подрагивая на каждой ноге и расправляя бакенбарды, он
вошел в комнату, где был Вронский, Степан Аркадьич уже вполне забыл свои отчаянные рыдания над трупом
сестры и видел в Вронском только героя и старого приятеля.
Петр Петрович
вошел и довольно любезно, хотя и с удвоенною солидностью, раскланялся с дамами. Впрочем, смотрел так, как будто немного сбился и еще не нашелся. Пульхерия Александровна, тоже как будто сконфузившаяся, тотчас же поспешила рассадить всех за круглым столом, на котором кипел самовар. Дуня и Лужин поместились напротив друг друга по обоим концам стола. Разумихин и Раскольников пришлись напротив Пульхерии Александровны, — Разумихин ближе к Лужину, а Раскольников подле
сестры.
Впрочем, и это бледное и угрюмое лицо озарилось на мгновение как бы светом, когда
вошли мать и
сестра, но это прибавило только к выражению его, вместо прежней тоскливой рассеянности, как бы более сосредоточенной муки.
— Не топай, — попросила Дуняша в коридоре. — Они, конечно, повезли меня ужинать, это уж — всегда! Очень любезные, ну и вообще… А все-таки — сволочь, — сказала она, вздохнув,
входя в свою комнату и сбрасывая с себя верхнее платье. — Я ведь чувствую: для них певица,
сестра милосердия, горничная — все равно прислуга.
Разумеется, я пренебрег отвечать. В ту минуту как раз
вошла сестра, и я поскорее обратился к ней: