Неточные совпадения
Масуров покраснел и ничего не отвечал; он только мотал головой жене, показывая
глазами на брата, который сидел в задумчивости.
А
глаза… даже
на таком дальнем расстоянии видно было, что у ней чудные черные
глаза!
Брюнетка, как сама она говорила, очень скучала
на этих жалких вечерах; она с пренебрежением отказывалась от подаваемых ей конфет, жаловалась
на духоту и жар и беспрестанно звала мать домой; но Марья Ивановна говорила, что Владимир Андреич знает, когда прислать лошадей, и, в простоте своего сердца, продолжала играть в преферанс с учителем гимназии и Иваном Иванычем с таким же наслаждением, как будто бы в ее партии сидели самые важные люди; что касается до блондинки, то она выкупала скуку, пересмеивая то красный нос Ивана Иваныча, то неуклюжую походку стряпчего и очень некстати поместившуюся у него под левым
глазом бородавку, то… но, одним словом, всем доставалось!
Павел тоже заметил их, и страшное изменение произошло в его наружности: он сначала вздрогнул всем телом, как бы дотронувшись до лейденской банки, потом побледнел, покраснел, взглянул как-то странно
на гостя в коричневом фраке, а вслед за тем начал следить
глазами за ходившими взад и вперед девушками: в брюнетке мой герой узнал свою московскую соседку.
Карие
глаза его лениво смотрели
на составлявшуюся невдалеке от него французскую кадриль.
Молодая дама, усевшись, несколько раз повертывала к нему голову и поднимала
на него большие серые
глаза.
— Посмотрите, — продолжала дама, указывая
глазами на Бешметева, — за что этот господин сердится?
— Странное желание! — проговорил он и, нехотя приложив к
глазу одностекольный лорнет, взглянул
на Павла: равнодушное выражение лица его мгновенно изменилось, он как будто бы покраснел. — Какое сходство! — проговорил он как бы сам с собою.
Михайло Николаич, увидя своего приятеля, показывал ему пальцем
на свои
глаза и в то же время подмигивал
на свою даму.
Эти
глаза были, впрочем, совершенно другого свойства: они уходили внутрь, и как владетельница их ни растягивала свои красноватые веки,
глаза прятались и никак не хотели показаться
на свет.
В отношении же дам своих они вели себя несколько различно: Бахтиаров молчал и даже иногда зевал, но зато рекой разливался Масуров: он говорил даме, что очень любит женские
глаза, что взгляд женщины для него невыносим, что он знал одну жидовочку и… тут он рассказал такую историю про жидовку, что дама не знала — сердиться
на него или смеяться; в промежутках разговора Масуров обращался к Бахтиарову и спрашивал его вслух, знает ли он романс: «Ах, не глядите
на меня, вы, пламенные очи», и в заключение объявил своей даме, что он никогда не забудет этой мазурки и запечатлел ее в сердце.
Дама молча поворотила
на него свои
глаза и отошла.
На пятый день Лизавета Васильевна проснулась бледнее обыкновенного,
глаза ее были красны и распухли.
На это замечание никто не ответил; Владимир Андреич поднял, впрочем, нахмуренные
глаза и поглядел
на нее.
— Пойдем туда, Маша, — проговорил, наконец, Владимир Андреич, показав жене
глазами на кабинет. Марья Ивановна встала и пошла за мужем. Барышни тоже недолго сидели в угольной. Брюнетка взглянула исподлобья
на Феоктисту Саввишну и, взяв сестру за руку, ушла с нею в другую комнату.
Павел, несмотря
на свое желание заговорить, решительно не находился; ему очень хотелось сесть рядом с Юлией, но у него недоставало даже смелости глядеть ей в лицо, и он, потупя
глаза, довольствовался только тем, что любовался ее стройною ножкой, кокетливо выглядывавшей из-под платья.
«Дурак этакой, — говорила она про себя, глядясь в зеркало, — вот теперь с красными
глазами поезжай
на бал — очень красиво!»
Юлия по-прежнему лежала
на диване с закрытыми
глазами, всхлипывая и вздрагивая всем телом; по щекам ее текли крупные слезы.
— А я так ужасно скучаю: книг совершенно нет. Вы, я слышала, ma soeur, берете книги у Александра Сергеича, — сказала Лизавета Васильевна, указав
глазами на Бахтиарова.
Возобновившийся потом, после непродолжительного молчания, разговор также как-то не вязался, но зато очень много говорили
глаза: Бахтиаров, не говоривший почти ни слова, несколько минут пристально смотрел
на Лизавету Васильевну, которая, видно, была не в состоянии вынести его взгляда и потупилась...
— Где барыня? — спросил Павел, не подымая
глаз на служанку.
Павел вздрогнул, обернулся, и
глаза его остановились
на иконе божьей матери, перед которой так часто молилась его мать-старуха.
Глаза его горели,
на губах показалась пена. Юлия отскочила и упала
на кресло.
Несмотря
на обидные толки обманутой в ожиданиях родни, ребенок, заимствовав от матери черные
глаза и нежную кожу, видимо, наследовал крепкие мышцы и длинный рост папенька.
Гувернер догадался и скоро уехал;
на него произвела самое невыгодное впечатление нелюбезность хозяйки, которая, вместе с ее некомфортабельною гостиною, решительно уронила ее в его
глазах.
С каким-то отчаянием бросился он
на постель и, не смыкая
глаз, пролежал целый вечер и целую ночь.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Вот хорошо! а у меня
глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор говорит! Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда
на трефовую даму?
Солдат опять с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили каждую // Чуть-чуть не в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои
на подравшихся //
На рынке мужиках: // «Под правым
глазом ссадина // Величиной с двугривенный, // В средине лба пробоина // В целковый. Итого: //
На рубль пятнадцать с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик кровь?
Вгляделся барин в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у
глаз, у рта // Излучины, как трещины //
На высохшей земле; // И сам
на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, // Рука — кора древесная, // А волосы — песок.
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я в ноги поклонилася: // — Будь жалостлив, будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? // В груди у них нет душеньки, // В
глазах у них нет совести, //
На шее — нет креста!
— Филипп
на Благовещенье // Ушел, а
на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола
глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.