— Что мудреного, что мудреного! — повторяла гостья тоже плачевным голосом, покачивая головою. — Впрочем, я вам откровенно скажу, бога ради, не убивайте вы себя так… Конечно, несчастие велико:
в одно время, что называется, умер зять и с сестрою паралич; но, Перепетуя Петровна, нужна покорность… Что делать! Ведь уж не поможешь. Я, признаться сказать, таки нарочно приехала проведать, как и вас-то бог милует; полноте… берегите свое-то здоровье — не молоденькие, матушка.
Неточные совпадения
Павел не знал ни
одного обычного
в то
время приема молодых людей: он не умел ни закладывать за жилет грациозно руку, ни придерживать живописно этою рукою шляпу, слегка прижав ее к боку, ни выступить умеренно вперед левою ногою, а тем более не
в состоянии был ни насмешливо улыбаться, ни равнодушно смотреть; выражение лица его было чересчур грустно и отчасти даже сердито.
Постояв еще несколько
времени, он ушел
в бильярдную и сел между зрителями на диван. Ему, видно, было очень скучно. Около бильярда ходили двое игроков:
один из них был, как кажется, человек солидный и немного сердитый на вид, другой… другой был наш старый знакомый Масуров.
Так, например, Лизавета Васильевна, не любившая очень карт, часто и даже очень часто садилась около мужа
в то
время, как тот играл с своим приятелем, и
в продолжение целого вечера не сходила с места; или… это было, впрочем,
один только раз… она, по обыкновению как бы совершенно не замечавшая Бахтиарова, вдруг осталась с ним вдвоем
в гостиной и просидела более часа.
Вот теперь он
один. Ему даже не с кем посоветоваться
в столь важное для него
время; но, размыслив, что это почти необходимо для Лизаветы Васильевны, потому что только этим
одним могли прекратиться городские толки насчет ее отношений к Бахтиарову, он был рад ее отъезду.
Обе приятельницы беспрестанно переезжали
одна к другой
в дом, заезжали к Павлу,
в один голос кричали на людей его и удивлялись тому, как скоро идет
время.
В настоящее
время она
одна переживала драму, она
одна страдала, всем было хорошо, все делали, что им хотелось, и были довольны собою.
— Так, стало быть, это пустяки —
одни только надежды. Нет, Павел Васильич, на жизнь нельзя так смотреть: жизнь — серьезное дело; пословица говорится: «Не сули журавля
в небе, а дай синицу
в руки». Полноте, батюшка, приискивайте-ка здесь место; терять
время нечего, вы теперь человек женатый. Вот уж двенадцать часов. Честь имею вас поздравить с Новым годом. Малый! Дай шампанского! Вот видите, жизнь-то какова: пришел Новый год, нужно бутылку шампанского, а это стоит двенадцать рублей. Вот жизнь-то какова!
Живя
в деревне, она приходила
в состояние полного отчаяния: ходила
в весеннее
время по сырой земле
в одних башмаках с целью получить горячку; ездила верхом на невыезженных лошадях — и вот теперь расстроила свое здоровье совершенно.
Но он не явился ни к
одной из них и даже, может быть, не поступил бы и
в университет, если бы еще существовавшая
в то
время бурша не подействовала сильно на его воображение.
На этой самой мысли застала ее старинная наша знакомая Феоктиста Саввишна, которая только ей
одной известными средствами уже знала все недавно описанное происшествие до малейших подробностей и
в настоящее
время пришла навестить людей
в горе.
— Вы бы там увиделись и помирились с
одним человеком; он бы вас довез
в своем фаэтоне, а может быть, даже вы бы и к нему заехали и
время бы провели преприятно.
Здесь я должен объяснить, что милосердая Катерина Михайловна
в это
время дала приют
в своем обширном доме
одному безместному французу-гувернеру, которого завез
в эту глушь
один соседний помещик за довольно дорогую плату, но через две же недели отказал ему, говоря, что m-r Мишо (имя гувернера) умеет только выезжать лошадей, но никак не учить детей.
Неточные совпадения
Стародум.
В одном. Отец мой непрестанно мне твердил
одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое
время. На все прочее мода: на умы мода, на знания мода, как на пряжки, на пуговицы.
"Была
в то
время, — так начинает он свое повествование, —
в одном из городских храмов картина, изображавшая мучения грешников
в присутствии врага рода человеческого.
Они тем легче могли успеть
в своем намерении, что
в это
время своеволие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало того что они
в один день сбросили с раската и утопили
в реке целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии, по казенной подорожной, чиновника.
Тут только понял Грустилов,
в чем дело, но так как душа его закоснела
в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть
в нее. Он даже заподозрил
в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во
время отпадения глуповцев
в идолопоклонстве
одна осталась верною истинному богу.
Выслушав такой уклончивый ответ, помощник градоначальника стал
в тупик. Ему предстояло
одно из двух: или немедленно рапортовать о случившемся по начальству и между тем начать под рукой следствие, или же некоторое
время молчать и выжидать, что будет. Ввиду таких затруднений он избрал средний путь, то есть приступил к дознанию, и
в то же
время всем и каждому наказал хранить по этому предмету глубочайшую тайну, дабы не волновать народ и не поселить
в нем несбыточных мечтаний.