Неточные совпадения
И я вот, по моей кочующей жизни в России и за границей, много был знаком
с разного рода писателями и художниками, начиная
с какого-нибудь провинциального актера до Гете, которому имел честь представляться в качестве русского путешественника, и, признаюсь, в каждом из них замечал что-то особенное,
не похожее на нас, грешных, ну, и, кроме того,
не говоря об
уме (дурака писателя и артиста я
не могу даже себе представить), но, кроме
ума, у большей части из них прекрасное и благородное
сердце.
— Я знаю чему! — подхватила Настенька. — И тебя за это, Жак, накажет бог. Ты вот теперь постоянно недоволен жизнью и несчастлив, а после будет
с тобой еще хуже — поверь ты мне!.. За меня тоже бог тебя накажет, потому что, пока я
не встречалась
с тобой, я все-таки была на что-нибудь похожа; а тут эти сомнения, насмешки… и что пользы? Как отец же Серафим говорит: «
Сердце черствеет,
ум не просвещается. Только на краеугольном камне веры, страха и любви к богу можем мы строить наше душевное здание».
— Наконец — господи боже мой! — я тебе узнала цену, сравнив его
с тобой! — воскликнула Настенька. — Ты тоже эгоист, но ты живой человек, ты век свой стремишься к чему-нибудь, страдаешь ты, наконец, чувствуешь к людям и к их известным убеждениям либо симпатию, либо отвращение, и сейчас же это выразишь в жизни; а Белавин никогда: он обо всем очень благородно рассудит и дальше
не пойдет! Ему легко жить на свете, потому что он тряпка, без крови, без
сердца,
с одним только
умом!..
Неточные совпадения
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами
ума и
сердца; но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот
не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день
с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
Для Сергея Ивановича меньшой брат его был славный малый,
с сердцем поставленным хорошо (как он выражался по — французски), но
с умом хотя и довольно быстрым, однако подчиненным впечатлениям минуты и потому исполненным противоречий. Со снисходительностью старшего брата, он иногда объяснял ему значение вещей, но
не мог находить удовольствия спорить
с ним, потому что слишком легко разбивал его.
— Да, я случайно слышал, — отвечал он, покраснев, — признаюсь, я
не желаю
с ними познакомиться. Эта гордая знать смотрит на нас, армейцев, как на диких. И какое им дело, есть ли
ум под нумерованной фуражкой и
сердце под толстой шинелью?
Я плачу… если вашей Тани // Вы
не забыли до сих пор, // То знайте: колкость вашей брани, // Холодный, строгий разговор, // Когда б в моей лишь было власти, // Я предпочла б обидной страсти // И этим письмам и слезам. // К моим младенческим мечтам // Тогда имели вы хоть жалость, // Хоть уважение к летам… // А нынче! — что к моим ногам // Вас привело? какая малость! // Как
с вашим
сердцем и
умом // Быть чувства мелкого рабом?
И поделом: в разборе строгом, // На тайный суд себя призвав, // Он обвинял себя во многом: // Во-первых, он уж был неправ, // Что над любовью робкой, нежной // Так подшутил вечор небрежно. // А во-вторых: пускай поэт // Дурачится; в осьмнадцать лет // Оно простительно. Евгений, // Всем
сердцем юношу любя, // Был должен оказать себя //
Не мячиком предрассуждений, //
Не пылким мальчиком, бойцом, // Но мужем
с честью и
с умом.