Неточные совпадения
— Отстань! — повторял ему несколько раз Иосаф, с
тем терпеливым выражением, с каким обыкновенно большие собаки гоняют
маленьких шавок.
Малый этот, весьма тупой на учение, отличался
тем, что постоянно ходил в широчайших шальварах, стригся в кружок и накалывал себе сзади шею булавкой для
того, чтобы она распухала и казалась более толстою, и все это с единственною целью быть похожим на казака, а не на гимназиста.
Но как бы
то ни было Иосаф, затая все на душе, кинулся на труд: с каким-то тупым, нечеловеческим терпением он стал целые дни писать доклады, переписывать исходящие, подшивать и нумеровать дела и даже, говорят, чтобы держать все в порядке, мел иногда в неприсутственное время комнаты. Долгое время старик бухгалтер как будто бы ничего этого не замечал; наконец, умилился сердцем и однажды на вопрос непременного члена: «Что, каков новобранец-то?» — отвечал: «Воротит как лошадь,
малый отличнейший».
Хозяйка села у
маленького стола на угловом, очень уютном диванчике и пригласила сделать
то же самое и Иосафа, и даже очень невдалеке от нее.
Возвратясь домой, он тоже, кажется, решительно не знал, что с собою делать:
то ложился на диван,
то в каком-то волнении вставал и начинал глядеть на свой
маленький дворик.
Он выщелкивал языком «Камаринскую» и в
то же время представлял рукой, что как будто играет на балалайке, между
тем как молодой дворовый
малый, с истощенным и печальным лицом, в башмаках на босу ногу, отчаянно выплясывал перед ним на песке.
В залу вошел
тот же
малый.
— Вальс! — скомандовал майор
малому, и
тот, опять что-то похимостивши у ящика, заиграл вальс.
Иосаф между
тем сидел уже в своей
маленькой квартире. Он по крайней мере в сотый раз перечитывал полученную им записочку и потом вдруг зарыдал, как ребенок: тысячу смертей он легче бы вынес, чем эту разлуку с Эмилией!
Впросонках видел, как пришел Крюднер, посмотрел на нас, на оставленное ему место, втрое
меньше того, что ему нужно по его росту, подумал и лег, положив ноги на пол, а голову куда-то, кажется, на полку.
За канавкой же, примерно шагах в тридцати от группы, стоял у забора и еще мальчик, тоже школьник, тоже с мешочком на боку, по росту лет десяти, не больше, или даже
меньше того, — бледненький, болезненный и со сверкавшими черными глазками.
В ней
меньше той синтезирующей примирительности, которая часто раздражает в Соловьеве, раздражает более всего в его «Оправдании добра», системе нравственной философии, в этой статье он мыслит радикально.
Неточные совпадения
Есть грязная гостиница, // Украшенная вывеской // (С большим носатым чайником // Поднос в руках подносчика, // И
маленькими чашками, // Как гусыня гусятами, //
Тот чайник окружен), // Есть лавки постоянные // Вподобие уездного // Гостиного двора…
Бездомного, безродного // Немало попадается // Народу на Руси, // Не жнут, не сеют — кормятся // Из
той же общей житницы, // Что кормит мышку
малую // И воинство несметное:
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в
том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней
того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и
малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
А день сегодня праздничный, // Куда пропал народ?..» // Идут селом — на улице // Одни ребята
малые, // В домах — старухи старые, // А
то и вовсе заперты // Калитки на замок.
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В
то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще
малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!