Неточные совпадения
Я как-то раз, встретивши его в городе,
говорю: «За что и за какие вины,
говорю, сударь, вы так уж очень вотчину покойной госпожи моей обижаете?» — «Ах,
говорит, старец почтенный, где нынче нам, земской
полиции, стало поначальствовать, как не в опекунских имениях; времена пошли строгие: за дела брать нельзя, а что без дела сорвешь, то и поживешь», смеется-с!
Скрывали тоже и стыдились, что бы там сердце их ни чувствовало, а протопопица эта и
говорит: «Матушка, болтают, аки бы от вас подано на супруга в
полицию прошение, и супруг ваш найден в таком-то доме и
с такой-то женщиной…» Голубушка Ольга Николавна, как услыхали это, побледнели, как мертвая, выслали эту протопопицу от себя, ударили себя в грудь.
Неточные совпадения
Лежал я тогда… ну, да уж что! лежал пьяненькой-с, и слышу,
говорит моя Соня (безответная она, и голосок у ней такой кроткий… белокуренькая, личико всегда бледненькое, худенькое),
говорит: «Что ж, Катерина Ивановна, неужели же мне на такое дело пойти?» А уж Дарья Францовна, женщина злонамеренная и
полиции многократно известная, раза три через хозяйку наведывалась.
—
Полиция. Полицейские не любят жандармов, —
говорил Дронов все так же неохотно и поплевывая в сторону. — А я
с полицейскими в дружбе. Особенно
с одним, такая протобестия!
— Вот! От этого. Я понимаю, когда ненавидят
полицию, попов, ну — чиновников, а он — всех! Даже Мотю, горничную, ненавидел; я жила
с ней, как
с подругой, а он
говорил: «Прислуга — стесняет, ее надобно заменить машинами». А по-моему, стесняет только то, чего не понимаешь, а если поймешь, так не стесняет.
— Начальство очень обозлилось за пятый год. Травят мужиков. Брата двоюродного моего в каторгу на четыре года погнали, а шабра — умнейший, спокойный был мужик, — так его и вовсе повесили.
С баб и то взыскивают, за старое-то, да! Разыгралось начальство прямо… до бесстыдства! А помещики-то новые, отрубники, хуторяне действуют вровень
с полицией. Беднота
говорит про них: «Бывало — сами водили нас усадьбы жечь, господ сводить
с земли, а теперь вот…»
Эту группу, вместе
с гробом впереди ее, окружала цепь студентов и рабочих, державших друг друга за руки, у многих в руках — револьверы. Одно из крепких звеньев цепи — Дунаев, другое — рабочий Петр Заломов, которого Самгин встречал и о котором
говорили, что им была организована защита университета, осажденного
полицией.