Неточные совпадения
—
Полиция. Полицейские не любят жандармов, —
говорил Дронов все так же неохотно и поплевывая в сторону. — А я
с полицейскими в дружбе. Особенно
с одним, такая протобестия!
Эту группу, вместе
с гробом впереди ее, окружала цепь студентов и рабочих, державших друг друга за руки, у многих в руках — револьверы. Одно из крепких звеньев цепи — Дунаев, другое — рабочий Петр Заломов, которого Самгин встречал и о котором
говорили, что им была организована защита университета, осажденного
полицией.
— Вот! От этого. Я понимаю, когда ненавидят
полицию, попов, ну — чиновников, а он — всех! Даже Мотю, горничную, ненавидел; я жила
с ней, как
с подругой, а он
говорил: «Прислуга — стесняет, ее надобно заменить машинами». А по-моему, стесняет только то, чего не понимаешь, а если поймешь, так не стесняет.
— Начальство очень обозлилось за пятый год. Травят мужиков. Брата двоюродного моего в каторгу на четыре года погнали, а шабра — умнейший, спокойный был мужик, — так его и вовсе повесили.
С баб и то взыскивают, за старое-то, да! Разыгралось начальство прямо… до бесстыдства! А помещики-то новые, отрубники, хуторяне действуют вровень
с полицией. Беднота
говорит про них: «Бывало — сами водили нас усадьбы жечь, господ сводить
с земли, а теперь вот…»
Неточные совпадения
Лежал я тогда… ну, да уж что! лежал пьяненькой-с, и слышу,
говорит моя Соня (безответная она, и голосок у ней такой кроткий… белокуренькая, личико всегда бледненькое, худенькое),
говорит: «Что ж, Катерина Ивановна, неужели же мне на такое дело пойти?» А уж Дарья Францовна, женщина злонамеренная и
полиции многократно известная, раза три через хозяйку наведывалась.
— Они
говорят: вы уж
с месяц,
говорят, обещали, а все не съезжаете, мы,
говорят,
полиции дадим знать.
Скрепя сердце послал Тюфяев команду, которой велел окружить табор; когда это было сделано, явилась
полиция с гарнизонным батальоном, и что тут,
говорят, было — это трудно себе представить.
У меня в кисете был перочинный ножик и карандаш, завернутые в бумажке; я
с самого начала думал об них и,
говоря с офицером, играл
с кисетом до тех пор, пока ножик мне попал в руку, я держал его сквозь материю и смело высыпал табак на стол, жандарм снова его всыпал. Ножик и карандаш были спасены — вот жандарму
с аксельбантом урок за его гордое пренебрежение к явной
полиции.
Дело о задушенном индейце в воду кануло, никого не нашли. Наконец года через два явился законный наследник — тоже индеец, но одетый по-европейски. Он приехал
с деньгами, о наследстве не
говорил, а цель была одна — разыскать убийц дяди. Его сейчас же отдали на попечение
полиции и Смолина.