Эти
слова доктора нисколько не обеспокоили Домну Осиповну: она твердо была уверена, что вся мизантропия Бегушева (что такое, собственно, за болезнь мизантропия, Домна Осиповна хорошенько не понимала), — вся его мизантропия произошла оттого, что к ней приехал муж.
Все эти
слова доктора Бегушев хорошо запомнил и вместе с тем, по своей подозрительности, подумал, что зачем Перехватов, ухаживая, как говорят, за Домной Осиповной, отправляет ее за границу? Он, может быть, как некогда сделать и сам Бегушев хотел, предполагает увезти ее от мужа. Перехватов в самом деле желал удалить Домну Осиповну, но только не от мужа, а от начавшего за ней ухаживать Янсутского.
Неточные совпадения
Кажется, оно более всего дышало грустью;
словом, надежды моего пятидесятилетнего героя все более и более росли, но вдруг ему кинулся в глаза
доктор Перехватов, стоявший на противоположной стороне боковой эстрады в щегольском фраке, в белом галстуке, туго натянутых белых перчатках, — и к нему прямо направилась Домна Осиповна.
Бегушев, сверх обыкновения ничего почти не евший, исподлобья, но беспрерывно взглядывал на Домну Осиповну. Она тоже ничего не кушала и только прихлебывала несколько раз вина из рюмки. Болтовню Янсутского, который перешел уж на неблагопристойные анекдоты, она не слушала и очень часто обращалась с разговорам к сидевшему рядом с ней
доктору. Хоть
слова ее, почти все долетавшие до Бегушева, были совершенно пустые, но ему и то не понравилось.
— Я все видел! — закричал было Долгов и остановился, потому что Бегушев в это время порывисто встал из-за стола. Никто не понимал, что такое с ним. Дело в том, что
доктор, пройдя несколько раз по столовой, подошел опять к Домне Осиповне и сказал ей негромко несколько
слов. Она в ответ ему кивнула головой и поднялась со стула.
Сев в карету с
доктором, Домна Осиповна вся спряталась в угол ее и ни
слова не говорила.
— Меня Аделаида Ивановна послали за вами, а своего этого старичонку Дормидоныча — за
доктором, — отвечал Прокофий, оттенив
слова «старичонку Дормидоныча» величайшим презрением.
Не поминая даже о том, чему он верил полчаса назад, как будто совестно и вспоминать об этом, он потребовал, чтоб ему дали иоду для вдыхания в стклянке, покрытой бумажкой с проткнутыми дырочками. Левин подал ему банку, и тот же взгляд страстной надежды, с которою он соборовался, устремился теперь на брата, требуя от него подтверждения
слов доктора о том, что вдыхания иода производят чудеса.
— Да, да… — с живостью подтвердила девушка
слова доктора. — И не одной мельницей, а вообще всем вашим предприятием, о котором, к сожалению, я узнала только из третьих рук.
— Ваше превосходительство, ваше превосходительство… неужели?.. — начал было он и не договорил, а лишь всплеснул руками в отчаянии, хотя все еще с последнею мольбой смотря на доктора, точно в самом деле от теперешнего
слова доктора мог измениться приговор над бедным мальчиком.
— Да вы не читали… Вот посмотрите — целая статья: «Наши партии». Начинается так: «В нашем Заполье городское общество делится на две партии: старонавозная и новонавозная». Ведь это смешно? Пишет доктор Кочетов, потому что дума не согласилась с его докладом о необходимых санитарных мерах. Очень смешные
слова доктор придумал.
Неточные совпадения
Когда
доктор уехал, больной что-то сказал брату; но Левин расслышал только последние
слова: «твоя Катя», по взгляду же, с которым он посмотрел на нее, Левин понял, что он хвалил ее.
— Ни за что на свете,
доктор! — отвечал я, удерживая его за руку, — вы все испортите; вы мне дали
слово не мешать… Какое вам дело? Может быть, я хочу быть убит…
Говорил он с необыкновенным участием, но сдержанно и как-то усиленно серьезно, совершенно как двадцатисемилетний
доктор на важной консультации, и ни единым
словом не уклонился от предмета и не обнаружил ни малейшего желания войти в более личные и частные отношения с обеими дамами.
Не стану теперь описывать, что было в тот вечер у Пульхерии Александровны, как воротился к ним Разумихин, как их успокоивал, как клялся, что надо дать отдохнуть Роде в болезни, клялся, что Родя придет непременно, будет ходить каждый день, что он очень, очень расстроен, что не надо раздражать его; как он, Разумихин, будет следить за ним, достанет ему
доктора хорошего, лучшего, целый консилиум… Одним
словом, с этого вечера Разумихин стал у них сыном и братом.
Доктор, тот самый уездный лекарь, у которого не нашлось адского камня, приехал и, осмотрев больного, посоветовал держаться методы выжидающей и тут же сказал несколько
слов о возможности выздоровления.