— А так, сам собою, — объяснил с полуулыбочкой Мартын Степаныч, — захотел да и сделался за свою кроткую и богомольную жизнь философом, и, как определяют некоторые из его современников, проповедь его состояла не в научных словесех человеческих, а в
явлениях духа и силы, ниспосылаемых ему свыше.
То, что мы называем германским материализмом, — их техника и промышленность, их военная сила, их империалистическая жажда могущества — есть
явление духа, германского духа.
Поздно ночью, занесенные снегом, вернулись старшие. Капитан молча выслушал наш рассказ. Он был «вольтерианец» и скептик, но только днем. По вечерам он молился, верил вообще в
явление духов и с увлечением занимался спиритизмом… Одна из дочерей, веселая и плутоватая, легко «засыпала» под его «пассами» и поражала старика замечательными откровениями. При сеансах с стучащим столом он вызывал мертвецов. Сомнительно, однако, решился ли бы он вызвать для беседы тень Антося…
— Нет, ей-богу, я читал, и вот позвольте вспомнить, или в книжке «О
явлении духов», или в сборнике Кроу, о котором когда-то здесь же говорил Водопьянов.
Неточные совпадения
— Когда найдено было электричество, — быстро перебил Левин, — то было только открыто
явление, и неизвестно было, откуда оно происходит и что оно производит, и века прошли прежде, чем подумали о приложении его. Спириты же, напротив, начали с того, что столики им пишут и
духи к ним приходят, а потом уже стали говорить, что это есть сила неизвестная.
— XIX век — век пессимизма, никогда еще в литературе и философии не было столько пессимистов, как в этом веке. Никто не пробовал поставить вопрос: в чем коренится причина этого
явления? А она — совершенно очевидна: материализм! Да, именно — он! Материальная культура не создает счастья, не создает.
Дух не удовлетворяется количеством вещей, хотя бы они были прекрасные. И вот здесь — пред учением Маркса встает неодолимая преграда.
Он ушел, а Обломов сел в неприятном расположении
духа в кресло и долго, долго освобождался от грубого впечатления. Наконец он вспомнил нынешнее утро, и безобразное
явление Тарантьева вылетело из головы; на лице опять появилась улыбка.
Скажите мне теперь, Аркадий Макарович, что семейство это —
явление случайное, и я возрадуюсь
духом.
Это —
явление русского
духа, более русского, чем национализм западно-немецкого образца.