Неточные совпадения
Его намерение было ехать к
сенатору, чтобы на том сорвать вспыхнувшую в нем досаду, доходящую почти до озлобления, и вместе с тем, под влиянием своих масонских воззрений, он мысленно
говорил себе: «Нетерпелив я и строптив, очень строптив!»
— Не всегда, не
говорите этого, не всегда! — возразил
сенатор, все более и более принимая величавую позу. — Допуская, наконец, что во всех этих рассказах, как во всякой сплетне, есть малая доля правды, то и тогда раскапывать и раскрывать, как вот сами вы
говорите, такую грязь тяжело и, главное, трудно… По нашим законам человек, дающий взятку, так же отвечает, как и берущий.
— Могу я докладывать? — спросил он, видя, что
сенатор больше уже не желает
говорить.
— Проделки этого господина вопиющие! — перебил его
сенатор. — Мне
говорили об них еще в Петербурге!.. Заставлять обывателей устраивать ему садки, — это уж и не взятка, а какая-то натуральная повинность!
— Он был у меня!.. — доложил правитель дел, хотя собственно он должен был бы сказать, что городничий представлялся к нему, как стали это делать, чрез две же недели после начала ревизии, почти все вызываемые для служебных объяснений чиновники, являясь к правителю дел даже ранее, чем к
сенатору, причем, как
говорили злые языки, выпадала немалая доля благостыни в руки Звездкина.
— Непременно со слов Крапчика! — подхватил
сенатор. — Он, я вам
говорю, какой-то злой дух для меня!.. Все, что он мне ни посоветовал, во всем я оказываюсь глупцом!.. Я велю, наконец, не пускать его к себе.
— Но вы в этом случае — поймите вы — совершенно сходитесь в мнениях с
сенатором, который тоже
говорит, что я слишком спешу, и все убеждал меня, что Петербург достаточно уже облагодетельствовал нашу губернию тем, что прислал его к нам на ревизию; а я буду там доказывать, что господин граф не годится для этого, потому что он плотоугодник и развратник, и что его, прежде чем к нам, следовало послать в Соловки к какому-нибудь монаху для напутствования и назидания.
— За обедом князь, — продолжал Крапчик, — очень лестно отрекомендовав меня Сергею Степанычу, завел разговор о нашем деле, приказал мне
говорить совершенно откровенно. Я начал с дела, лично меня касающегося, об одном раскольнике-хлысте Ермолаеве, который, по настоянию моему, посажен в острог и которого
сенатор оправдал и выпустил.
Прошла осень, прошла зима, и наступила снова весна, а вместе с нею в описываемой мною губернии совершились важные события: губернатор был удален от должности, — впрочем, по прошению; сенаторская ревизия закончилась, и
сенатор — если не в одном экипаже, то совершенно одновременно — уехал с m-me Клавской в Петербург, после чего прошел слух, что новым губернатором будет назначен Крапчик, которому будто бы обещал это
сенатор, действительно бывший последнее время весьма благосклонен к Петру Григорьичу; но вышло совершенно противное (Егор Егорыч недаром, видно,
говорил, что граф Эдлерс — старая остзейская лиса): губернатором, немедля же по возвращении
сенатора в Петербург, был определен не Петр Григорьич, а дальний родственник графа Эдлерса, барон Висбах, действительный статский советник и тоже камергер.
Неточные совпадения
Поговорив об этом, докурив папиросы и допив чай,
сенаторы вышли в залу заседаний, объявили решение по предшествующему делу и приступили к делу Масловой.
Карете своей адвокат велел ехать за собой и начал рассказывать Нехлюдову историю того директора департамента, про которого
говорили сенаторы о том, как его уличили и как вместо каторги, которая по закону предстояла ему, его назначают губернатором в Сибирь.
— О ком она
говорит? — закричал
Сенатор. — А? Как это вы, сестрица, позволяете, чтоб эта, черт знает кто такая, при вас так
говорила о дочери вашего брата? Да и вообще, зачем эта шваль здесь? Вы ее тоже позвали на совет? Что она вам — родственница, что ли?
Что было и как было, я не умею сказать; испуганные люди забились в углы, никто ничего не знал о происходившем, ни
Сенатор, ни мой отец никогда при мне не
говорили об этой сцене. Шум мало-помалу утих, и раздел имения был сделан, тогда или в другой день — не помню.
Надобно было положить этому конец. Я решился выступить прямо на сцену и написал моему отцу длинное, спокойное, искреннее письмо. Я
говорил ему о моей любви и, предвидя его ответ, прибавлял, что я вовсе его не тороплю, что я даю ему время вглядеться, мимолетное это чувство или нет, и прошу его об одном, чтоб он и
Сенатор взошли в положение несчастной девушки, чтоб они вспомнили, что они имеют на нее столько же права, сколько и сама княгиня.