Еще с месяц после этой сцены Катрин жила
в губернском городе, обдумывая и решая, как и где ей жить? Первоначально она предполагала уехать
в которую-нибудь из столиц с тем, чтобы там жуировать и даже кутить; но Катрин вскоре сознала, что она не склонна к подобному
роду жизни, так как все-таки носила еще пока
в душе
некоторые нравственные понятия.
В результате такого соображения она позвала к себе однажды Тулузова и сказала ему ласковым и фамильярным тоном...
— Не замедлю-с, — повторил Тулузов и действительно не замедлил: через два же дня он лично привез объяснение частному приставу, а вместе с этим Савелий Власьев привел и приисканных им трех свидетелей, которые действительно оказались все людьми пожилыми и по платью своему имели довольно приличный вид, но физиономии у всех были весьма странные: старейший из них, видимо, бывший чиновник, так как на груди его красовалась пряжка за тридцатипятилетнюю беспорочную службу, отличался необыкновенно загорелым, сморщенным и лупившимся лицом; происходило это, вероятно, оттого, что он целые дни стоял у Иверских ворот
в ожидании клиентов, с которыми и проделывал маленькие делишки; другой, более молодой и, вероятно, очень опытный
в даче всякого
рода свидетельских показаний, держал себя с
некоторым апломбом; но жалчее обоих своих товарищей был по своей наружности отставной поручик.