Мраморный образ Вадимов был увенчан искусственными лаврами; на щите его вырезал Делинский имя Мирослава: граждане, увидев то,
воскликнули от радости, и Марфа с чувствительностию обняла своего друга.
Неточные совпадения
—
воскликнул бы я,
от избытка
радости, если б в самом деле это был конец бегу.
— А посмотрите, нет, посмотрите только, как прекрасна, как обольстительна жизнь! —
воскликнул Назанский, широко простирая вокруг себя руки. — О
радость, о божественная красота жизни! Смотрите: голубое небо, вечернее солнце, тихая вода — ведь дрожишь
от восторга, когда на них смотришь, — вон там, далеко, ветряные мельницы машут крыльями, зеленая кроткая травка, вода у берега — розовая, розовая
от заката. Ах, как все чудесно, как все нежно и счастливо!
«Да, твой, вечно твой», — прибавлял он. Впереди улыбалась слава, и венок, думал он, сплетет ему Наденька и перевьет лавр миртами, а там… «Жизнь, жизнь, как ты прекрасна! —
восклицал он. — А дядя? Зачем смущает он мир души моей? Не демон ли это, посланный мне судьбою? Зачем отравляет он желчью все мое благо? не из зависти ли, что сердце его чуждо этим чистым
радостям, или, может быть, из мрачного желания вредить… о, дальше, дальше
от него!.. Он убьет, заразит своею ненавистью мою любящую душу, развратит ее…»
— Неужели?.. Нет… Не может быть!.. —
воскликнул граф, и у него голос даже захлебывался
от радости.
Евсеич поспешил мне на помощь и ухватился за мое удилище; но я, помня его недавние слова, беспрестанно повторял, чтоб он тащил потише; наконец, благодаря новой крепкой лесе и не очень гнуткому удилищу, которого я не выпускал из рук, выволокли мы на берег кое-как общими силами самого крупного язя, на которого Евсеич упал всем телом,
восклицая: «Вот он, соколик! теперь не уйдет!» Я дрожал
от радости, как в лихорадке, что, впрочем, и потом случалось со мной, когда я выуживал большую рыбу; долго я не мог успокоиться, беспрестанно бегал посмотреть на язя, который лежал в траве на берегу, в безопасном месте.