Это была нелегкая, почти невыполнимая задача не только для меня, но и для самых ловких джигитов аула. Чтобы схватить кинжал зубами, надо было склониться лицом до самой земли,
удерживаясь на лошади, несущейся вихрем.
Неточные совпадения
— Да, — поддерживала бабушка, — умеренность большое дело: всего и счастлив только один умеренный, но надо не от мяса одного
удерживаться. Это пост для глаз человеческих, а души он не пользует:
лошади никогда мяса не едят, а всё как они скоты, то скотами и остаются; а надо во всем быть умеренною и свою нетерпеливость и другие страсти
на сердце своем приносить во всесожжение богу, а притом, самое главное, о других помнить.
Он был в куртке готического покроя, с стоячим воротником,
на котором блистало генеральское шитье; надетая немного набок польская шапка, украшенная пуком страусовых перьев; пунцовые гусарские чихчиры и богатый персидский кушак; желтые ботинки посыпанная бриллиантами турецкая сабля; французское седло и вся остальная сбруя азиатская; вместо чепрака тигровая кожа, одним словом: весь наряд его и убор
лошади составляли такое странное смешение азиатского с европейским, древнего с новейшим, мужского с женским, что Зарецкой не мог
удержаться от невольного восклицания и сказал вслух:
Все это вместе представляло такую отвратительную картину беспорядка и разрушения, что Зарецкой едва мог
удержаться от восклицания: «Злодеи! что сделали вы с несчастной Москвою!» Будучи воспитан, как и большая часть наших молодых людей, под присмотром французского гувернера, Зарецкой не мог назваться набожным; но, несмотря
на это, его русское сердце облилось кровью, когда он увидел, что почти во всех церквах стояли
лошади; что стойла их были сколочены из икон, обезображенных, изрубленных и покрытых грязью.
Может быть, что и сам пегий мерин понимал это и в спокойные минуты соглашался, что он виноват тем, что прожил уже жизнь, что ему надо платить за эту жизнь; но он всё-таки был
лошадь и не мог
удерживаться часто от чувств оскорбленья, грусти и негодованья, глядя
на всю эту молодежь, казнившую его за то самое, чему все они будут подлежать в конце жизни.
Одно только кажется Меркулову странным: как-то неровно идет сегодня белый мерин. Так и шатает его из стороны в сторону… Ишь как качнуло. Насилу
удержался Меркулов, чтобы не полететь с
лошади вперед головой. Нет, надо усесться верхом как следует. Пробует Меркулов перебросить правую ногу
на другую сторону, но нога не шевелится, отяжелела — точно к ней кто привязал странную тяжесть. А
лошадь так и ходит, так и шатается под ним. «Но, ты, че-ерт! Засну-ул?..»