Неточные совпадения
Казначей-то уж очень и не разыскивал: посмотрел мне только в
лицо и словно пронзил меня своим взглядом; лучше бы, кажись, убил меня на месте; сам уж не помню я, как дождался вечера и пошел
к целовальнику за расчетом, и не то что мне самому больно хотелось выпить, да этот мужичонко все приставал: «
Поднеси да
поднеси винца, а не то скажу — куда ты мешок-то девал!».
— Великодушный друг… «рыцарь»… — прошептала она и вздохнула с трудом, как от боли, и тут только заметив другой букет на столе, назначенный Марфеньке, взяла его, машинально
поднесла к лицу, но букет выпал у ней из рук, и она сама упала без чувств на ковер.
Увидав квадратики бумаги, рассеянные по доскам, он начал хватать их,
подносил к лицу, бросал, снова хватал, челюсть у него скривилась, борода прыгала, и он так сильно дышал, что бумажки слетали на пол.
Иногда брал вещь в руки,
подносил к лицу и тщательно ощупывал глазами, — казалось, он вошел в комнату вместе с матерью и, как ей, ему все здесь было незнакомо, непривычно.
Неточные совпадения
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны и
поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся
к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в
лице его погряз и весь Глупов.
«Где хозяин?» — «Нема». — «Как? совсем нету?» — «Совсим». — «А хозяйка?» — «Побигла в слободку». — «Кто же мне отопрет дверь?» — сказал я, ударив в нее ногою. Дверь сама отворилась; из хаты повеяло сыростью. Я засветил серную спичку и
поднес ее
к носу мальчика: она озарила два белые глаза. Он был слепой, совершенно слепой от природы. Он стоял передо мною неподвижно, и я начал рассматривать черты его
лица.
— Не хочу! — сказал Чичиков и
поднес, однако ж, обе руки на всякий случай поближе
к лицу, ибо дело становилось в самом деле жарко.
Рукою в белой перчатке он держал плетку и,
поднося ее
к белому, под черной фуражкой,
лицу, дымил папиросой.
Рядом с ним встал Яков, вынул из его руки браунинг,
поднес его близко
к лицу, точно нюхая, и сказал: