Около четырех часов утра Покромцев проснулся и был очень удивлен, не видя
на противоположном диване своей жены. Он быстро оделся и, позевывая и вздрагивая от утреннего холодка, вышел на палубу.
Неточные совпадения
Орудия закрепили тройными талями и, сверх того, еще занесли кабельтовым, и
на этот счет были довольно покойны. Качка была ужасная. Вещи, которые крепко привязаны были к стенам и к полу, отрывались и неслись в
противоположную сторону, оттуда назад. Так задумали оторваться три массивные кресла в капитанской каюте. Они рванулись, понеслись, домчались до средины; тут крен был так крут, что они скакнули уже по воздуху, сбили столик перед
диваном и, изломав его, изломавшись сами, с треском упали все
на диван.
Он долго сидел
на своем месте, крепко подперев обеими руками голову и все-таки кося глазами
на прежнюю точку,
на стоявший у
противоположной стены
диван.
Итак, он сидел теперь, почти сознавая сам, что в бреду, и, как уже и сказал я, упорно приглядывался к какому-то предмету у
противоположной стены
на диване.
Он уселся
на плетеном стуле, который вытащил чуть не
на средину комнаты, чтобы находиться в одинаковом расстоянии между хозяином и гостем, разместившимися один против другого
на двух
противоположных диванах.
На другом
диване (комната уставлена была
диванами и даже называлась диванною) помещался господин, по наружности совершенно
противоположный хозяину: высокий, в коротеньком пиджаке, весьма худощавый, гладко остриженный, с длинными, тщательно расчесанными и какого-то пепельного цвета бакенбардами, с физиономией умною, но какою-то прокислою, какие обыкновенно бывают у людей, самолюбие которых смолоду было сильно оскорбляемо; и при этом он старался держать себя как-то чересчур прямо, как бы топорщась даже.