Неточные совпадения
Матрена. Ну, матушка, мудреное ли это колдовство: человек умный, богатый да лукавый! В
те поры, как с злодейкой-то моей это приключилось, он приходит ко мне. «Матрена, говорит, у тебя баба без мужа понесла; мотри, чтобы она над собой али над ребенком чего не сделала, — ты за
то отвечать будешь». Я так, мать, и ахнула, ничего
того не думаючи и не ведаючи; а она, псовка, и входит на эти слова. Я было накинулась на нее, а он на меня затопал. «Не трожь, говорит, ее; сам барин про
то знает и простил ее».
Дядя Никон. И это, брат,
знаю, что ты говоришь, и
то знаю!.. А вы уж: ах, их, ух!.. И дивуют!.. Прямые бабы, право! Митюшка, кузнец, значит, наш, досконально мне все предоставил: тут не
то что выходит пар, а нечистая, значит, сила! Ей-богу, потому самому, что ажно ржет, как с места поднимает: тяжело, значит, сразу с места поднять. Немец теперь, выходит, самого дьявола к своему делу пригнал. «На-ка, говорит, черт-дьявол этакой, попробуй, повози!»
Лизавета(начиная плакать). Ни на што я не сворачиваю; а что, здесь тоже живучи, что мы
знаем? Стали стращать да пужать, что все семейство наше чрез
то погибнуть должно: на поселенье там сошлют, а либо вас, экого человека, в рекруты сдадут. Думала, чем собой других подводить, лучше на себе одной все перенесть.
Ананий Яковлев(ударив себя в грудь). Молчи уж, по крайности, змея подколодная! Не раздражай ты еще пуще моего сердца своими пустыми речами!.. Только духу моего теперь не хватает говорить с тобою как надо. Хотя бы и было
то, чего ты, вишь, оченно уж испугалась, меня жалеючи, так и
то бы я легче вынес на душе своей: люди живут и на поселеньях; по крайности, я
знал бы, что имя мое честное не опозорено и ты, бестия, на чужом ложе не бесчестена!
Лизавета. Жимши за экие дальние места экие годы, станете ли без бабы жить? Как я могла
то знать?
Золотилов. В
том, что ты страдаешь, бог
знает отчего. Взгляни ты на себя, на что ты стал похож. Ты изнурен, ты кашляешь, и кашляешь нехорошо. Наконец, милый друг, по пословице: шила в мешке не утаишь, — к нам отовсюду доходят слухи, что ты пьешь. Я к тебе приехал в одиннадцатом часу, а у тебя уж водка на столе стоит; ты вот при мне пьешь третью рюмку, так нам это очень грустно, и я убежден, что эта госпожа поддерживает в тебе эту несчастную наклонность, чтобы ловчей в мутной воде рыбу ловить.
Лизавета. Не
знаю, судырь… Только
то, что оченно опасно, теперь третью ноченьку вот не спим: как лютый змей сидит да глядит мне в лицо, словно умертвить меня собирается, — оченно опасно!
Говорить с ним
то, что, во-первых, он на деньгу человек жадный: стоит теперь ему сказать, что барин отпускает его без оброка и там, ежели милость еще господская будет… так как они насчет покосу у нас все оченно маются, — покосу ему в Филинской нашей даче отвести, значит, и ступай с богом в Питер, — распоряжайся собой как
знаешь!
Мало, судырь,
знаете, извините меня на
том; оченно мало
знаете все эти порядки!..
Чеглов(стремительно). Дело в
том, Ананий, я призвал тебя потолковать: наши отношения, в которых мы теперь стоим с тобой, ты, вероятно,
знаешь, и первая просьба моя: забудь, что я тебе господин и будь совершенно со мной откровенен. Как всех я вас, а
тем больше тебя понимаю, Калистрат Григорьев может засвидетельствовать.
Бурмистр. К какому слову ты тут межевку-то приплел? Что ты мне
тем тычешь в глаза? Коли ты
знал, дляче же ты в
те поры барину не докладывал? Только на миру вы, видно, горло-то переедать люты, а тут, как самому пришло… узлом, так и на других давай сворачивать… Что я в твоем деле причинен?
Ананий Яковлев. Начальство есть и повыше вас, мы и до
того тоже дорогу
знаем.
Мало, видно, он башки-то своей бережет; ему бы только на других указывать,
того не
зная, что, царство небесное, старый господин мой теперь, умираючи, изволил мне приказывать: «Калистрат, говорит, теперь сын мой остается в цветущих летах, не прикинь ты его!» Так я помню эти слова ихние, и всегда, в чем ни на есть господская воля, исполню ее: барин теперь приказал мне, чтобы волоса с головы бабы его не пало от него, и я вот при вас, Сергей Васильич, говорю, что ежели я, мало-мальски что услышу, — завтра же сделаю об ней распоряжение — на барский двор пшеницу мыть на всю зиму, на
те: властвуй, командуй!
Ананий Яковлев. Никогда ты не можешь
того сделать и никого я теперь не боюсь, коли никакой вины за собой не
знаю.
Спиридоньевна(взглянув в сторону). Идет, вон, матка!.. Назад ворочает… Сердитый,
знать, такой, и господи: упер в землю глаза и ни на что не смотрит… Прощай, значит, баунька!.. Настудила я и
то те избу-то.
Ананий Яковлев. Врешь, всесовершенно врешь!.. Ежели и было что, так сама
знаешь, за што и про што происходило… Мы, теперича, господи, и все мужики женимся не по особливому какому расположенью, а все-таки, коли в церкви божией повенчаны, значит, надо жить по закону… Только
того и желал я, может, видючи, как ты рыло-то свое, словно от козла какого, от меня отворачивала.
Ананий Яковлев(продолжая). То-то! Видно, и отвечать нечего, потому что сама лучше всякого
знаешь, что никогда там ничего не было, да и быть не могло; а что теперича точно что: я, может, и хуже
того на что пойду! Для какого рожна беречь себя стану?.. Взять, значит, эти самые деньги, идти с ними в кабак и кончить там… И с ними, и своей жизнию!
Федор Петров(опираясь на клюку и шамкая). Заведомо нам, Калистрат Григорьич, неча тут иметь, коли мы теперь ничего
того не
знаем, за што и про што привел ты нас сюда.
Федор Петров. Что ж мы сказали не в правиле… Это, братец, одна только напраслина твоя… Как вон, ну, на миру говорят о земельке, что ли, али по податной части, известно, мужичка кажиннова дело — всякий скажет, а тут, теперича, в эком случае, ничего мы
того не
знаем, и что ж мы сказать можем.
Бурмистр. Позвольте, ежели теперича таким манером, так Сергей Васильич и
знать про
то совершенно не должен: мне не
то что как другому вотчино-начальнику, барину, что ли, докладывать, али с вотчины по грошам да по гривнам сбивать надо. Вон я сейчас полтораста целковых имею и представляю их. Делить только, дурак, не умею как, а деньги готовы. (Кладет торопливо из кармана на стол 150 целковых.)
Исправник. Как же не
знаете: всегда, кажется, с вами по-братски делили пополам, вот и тут 75 рублей ровно — берите… (Подвигает стряпчему деньги;
тот проворно и молча сует их в жилеточный карман и снова продолжает писать.) Человечек уж — нечего сказать!.. (Обращаясь к бурмистру с ласковостью.) Да что барин-то в самом деле болен, али так?
Бурмистр. Оченно нездоровы! Горячка, сказывают… как тогда встревожились… слегли… все хуже и хуже… не
знаем, и жив останется ли, — подлец и разбойник, что наделал… (Увидя входящего сотского с палкою и бляхою на груди.) Что
те надо! Дурак! Лезет.
Ананий Яковлев(краснея и потупляя глаза). Ничего я
того, судырь, не
знаю… и, кажись, это и к делу вовсе не касающееся.
Ананий Яковлев. Нечего мне, судырь, возражать, пускай болтает, что хочет; а я только
то и
знаю, что мой грех до меня, видно, пришел, и никто
тому не причинен.
Бурмистр(вставая на колени). В
том точно что, ваше благородие, виноваты, значит… Мы люди подчиненные, сами изволите
знать; что прикажут нам,
то мы и делаем.
Ананий Яковлев(с презреньем взглядывая на бурмистра). Коли говорит на себя, пускай по его будет… а я ничего
того не помню и не
знаю.
Ананий Яковлев. Все это, судырь, я сам оченно
знаю, но и себя тоже чувствуешь: ежели паче чаяния, что и сделали они супротив меня, не мне их судьей и докащиком быть: мой грех больше всех ихних, и наказанье себе облегчить нисколько
того не желаю; помоги только бог с терпеньем перенесть, а что хоша бы муки смертные принять готов, авось хоша за
то мало-мальски будет прощенье моему великому прегрешенью.
Ананий Яковлев(горько улыбаясь). Не для чего мне, судырь, теперь ни на какой подкуп идти: я вот свои, кровным трудом нажитые, 500 целковых имею и
те представляю… (Вынимая и кладя деньги на стол.) Так как теперь тоже, может, доступу ко мне не будет, так я желаю, чтобы священник наш их принял. Дело мое они
знают и как им угодно: младенца ли на них поминать, в церковь ли примут, али сродственникам — семейству моему — раздадут, — ихняя воля; а мне они не для чего.