Неточные совпадения
За полчаса до обеда Михайло Борисович сидел в своей гостиной с толстым, короткошейным генералом, который своими отвисшими брылями [Брыли — отвисшие губы или щеки.] и приплюснутым носом напоминал отчасти бульдога, но только не с глупыми, большими,
кровавыми глазами, а с маленькими, серыми, ушедшими внутрь под брови и блистающими необыкновенно умным, проницающим человеческим
блеском.
Неточные совпадения
И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, — и все эти снега горели румяным
блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была
кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Какие удары! молния блеснет — и долго спустя глухо загремит гром — значит, далеко; но чрез минуту вдруг опять
блеск почти
кровавый, и в то же мгновение раздается удар над самой палубой.
— Дело не в проигрыше, — сказал я с досадой. — Разве вам не приходило на мысль, когда вы там играли, что
блеск золота, все эти женщины, старые и молодые, крупье, вся обстановка, что все это — подлая, гнусная насмешка над трудом рабочего, над
кровавым потом?
Кто из вас бывал на берегах светлой <Суры>? — кто из вас смотрелся в ее волны, бедные воспоминаньями, богатые природным, собственным
блеском! — читатель! не они ли были свидетелями твоего счастия или
кровавой гибели твоих прадедов!.. но нет!.. волна, окропленная слезами твоего восторга или их кровью, теперь далеко в море, странствует без цели и надежды или в минуту гнева расшиблась об утес гранитный!
И долго юноша над ним // Стоял раскаяньем томим, // Невольно мысля о былом, // Прощая — не прощен ни в чем! // И на груди его потом // Он тихо распахнул кафтан: // Старинных и последних ран // На ней
кровавые следы // Вились, чернели как бразды. // Он руку к сердцу приложил, // И трепет замиравших жил // Ему неясно возвестил, // Что в буйном сердце мертвеца // Кипели страсти до конца, // Что
блеск печальный этих глаз // Гораздо прежде их погас!..