M-r Николя в это время перед тем только что позавтракал и был вследствие этого в весьма хорошем расположении духа. Занят он был довольно странным делом, которым, впрочем, Николя постоянно почти занимался, когда оставался один. Он держал необыкновенно далеко выпяченными свои огромные губы и на них, как на варгане,
играл пальцем и издавал при этом какие-то дикие звуки ртом. Когда князь появился в его комнате, Николя мгновенно прекратил это занятие и одновременно испугкся и удивился.
— Милый мой, — говорила Варвара,
играя пальцами его руки, — я хочу побеседовать с тобою очень… от души! Мне кажется, что роль, которую ты играешь, тяготит тебя…
Мать явилась вскоре после того, как дед поселился в подвале, бледная, похудевшая, с огромными глазами и горячим, удивленным блеском в них. Она всё как-то присматривалась, точно впервые видела отца, мать и меня, — присматривалась и молчала, а вотчим неустанно расхаживал по комнате, насвистывая тихонько, покашливая, заложив руки за спину,
играя пальцами.
Он вплоть до ужина беспокойно и несвойственно ему вертелся на табурете,
играл пальцами и непонятно говорил о демоне, о женщинах и Еве, о рае и о том, как грешили святые.
Неточные совпадения
Угрюм-Бурчеев мерным шагом ходил среди всеобщего опустошения, и на губах его
играла та же самая улыбка, которая озарила лицо его в ту минуту, когда он, в порыве начальстволюбия, отрубил себе указательный
палец правой руки.
Прямо шла низенькая дверь, перед которой сидевшие двое часовых
играли в какую-то игру, состоявшую в том, что один другого бил двумя
пальцами по ладони.
Приятно было наблюдать за деревьями спокойное, парадное движение праздничной толпы по аллее. Люди шли в косых лучах солнца встречу друг другу, как бы хвастливо показывая себя, любуясь друг другом. Музыка, смягченная гулом голосов, сопровождала их лирически ласково. Часто доносился веселый смех, ржание коня, за углом ресторана бойко
играли на скрипке, масляно звучала виолончель, женский голос пел «Матчиш», и Попов, свирепо нахмурясь, отбивая такт мохнатым
пальцем по стакану, вполголоса, четко выговаривал:
— Представь —
играю! — потрескивая сжатыми
пальцами, сказал Макаров. — Начал по слуху, потом стал брать уроки… Это еще в гимназии. А в Москве учитель мой уговаривал меня поступить в консерваторию. Да. Способности, говорит. Я ему не верю. Никаких способностей нет у меня. Но — без музыки трудно жить, вот что, брат…
Опираясь брюшком о край стола, покрытого зеленым сукном,
играя тоненькой золотой цепочкой часов, а
пальцами другой руки как бы соля воздух, желтолицый человечек звонко чеканил искусно округленные фразы; в синеватых белках его вспыхивали угольки черных зрачков, и издали казалось, что круглое лицо его обижено, озлоблено.