Неточные совпадения
Нароков. Ну, нет, хлеб-то я себе всегда достану; я уроки даю, в газеты корреспонденции пишу, перевожу; а служу у Гаврюшки, потому что от театра отстать не хочется, искусство люблю очень. И вот я, человек образованный, с тонким вкусом, живу теперь между
грубыми людьми, которые на каждом шагу оскорбляют мое артистическое
чувство. (Подойдя к столу.) Что это за книги у вас?
Нароков. Стыдно. Вот смотри! (Указывает на свою голову.) Седая, лысая! А тут
чувства молодые, свежие, юношеские, вот и стыдно. Вот, отдай! Да только ты не брось! Ведь ты
грубая женщина, в тебе
чувства нет. Для вас,
грубых людей, удовольствие бросить, растоптать ногами все нежное, все изящное.
Там я был волен, делал что хотел, никто мне не мешал; вместо этих пошлых речей, грязных людей, низких понятий,
грубых чувств там были мертвая тишина и невозмущаемый досуг.
— Ни взглядом, ни словом не обнаружу сего
грубого чувства пред вами, — отвечал с оттенком веселости князь. — Но она все-таки не очень огорчилась? — прибавил он озабоченным голосом.
— Я ничем этого не заслужила… Вы сами должны были бы подумать, как нехорошо, когда в умном человеке, имеющем свои убеждения, вдруг видишь порыв
грубых чувств. Я не могу теперь говорить связно, но я все-таки не хочу давать вам право, да и никому на свете… будто я сама довела вас до этого.
Неточные совпадения
— Я очень благодарю вас за ваше доверие, но… — сказал он, с смущением и досадой чувствуя, что то, что он легко и ясно мог решить сам с собою, он не может обсуждать при княгине Тверской, представлявшейся ему олицетворением той
грубой силы, которая должна была руководить его жизнью в глазах света и мешала ему отдаваться своему
чувству любви и прощения. Он остановился, глядя на княгиню Тверскую.
— Да, — сказала она, — но Толстой
грубее. В нем много взятого от разума же, из мутного источника. И мне кажется, что ему органически враждебно
чувство внутренней свободы. Анархизм Толстого — легенда, анархизм приписывается к числу его достоинств щедростью поклонников.
Самгин выпил рюмку коньяка, подождал, пока прошло ощущение ожога во рту, и выпил еще. Давно уже он не испытывал столь острого раздражения против людей, давно не чувствовал себя так одиноким. К этому
чувству присоединялась тоскливая зависть, — как хорошо было бы обладать
грубой дерзостью Кутузова, говорить в лицо людей то, что думаешь о них. Сказать бы им:
Считая неспособность к сильным взрывам
чувств основным достоинством интеллигента, Самгин все-таки ощущал, что его антипатия к Безбедову разогревается до ненависти к нему, до острого желания ударить его чем-нибудь по багровому, вспотевшему лицу, по бешено вытаращенным глазам, накричать на Безбедова
грубыми словами. Исполнить все это мешало Самгину
чувство изумления перед тем, что такое унизительное, дикое желание могло возникнуть у него. А Безбедов неистощимо бушевал, хрипел, задыхаясь.
Он, во имя истины, развенчал человека в один животный организм, отнявши у него другую, не животную сторону. В
чувствах видел только ряд кратковременных встреч и
грубых наслаждений, обнажая их даже от всяких иллюзий, составляющих роскошь человека, в которой отказано животному.