Неточные совпадения
На православном
Востоке, в Византии, христианский мир подвергся другому соблазну, соблазну цезарепапизма: там
царя признали заместителем Христа и человека этого почти обоготворили.
Но Егор Егорыч погружен был в какие-то случайные размышления по поводу не забытого им изречения Сперанского, который в своем письме о мистическом богословии говорил, что одни только ангелы и мудрые
востока, то есть три
царя, пришедшие ко Христу на поклонение, знали его небесное достоинство; а в кельнском соборе отведено такое огромное значение сим
царям, но отчего же и простые пастыри не символированы тут? — спросил он вместе с тем себя.
Клянусь полночною звездой, // Лучом заката и
востока, // Властитель Персии златой // И ни единый
царь земной // Не целовал такого ока; // Гарема брызжущий фонтан // Ни разу жаркою порою // Своей жемчужною росою // Не омывал подобный стан! // Еще ничья рука земная, // По милому челу блуждая, // Таких волос не расплела; // С тех пор как мир лишился рая, // Клянусь, красавица такая // Под солнцем юга не цвела.
Руки
царя лежат неподвижно на коленях, а глаза, затененные глубокой мыслью, не мигая, устремлены на
восток, в сторону Мертвого моря — туда, где из-за круглой вершины Аназе восходит в пламени зари солнце.
Какие степи, горы и моря // Оружию славян сопротивлялись? // И где веленью русского
царя // Измена и вражда не покорялись? // Смирись, черкес! и запад и
восток, // Быть может, скоро твой разделит рок. // Настанет час — и скажешь сам надменно // Пускай я раб, но раб
царя вселенной! // Настанет час — и новый грозный Рим // Украсит Север Августом другим!