Неточные совпадения
Аграфена Кондратьевна. Каково детище-то ненаглядное! Прошу подумать, как она мать-то честит! Ах ты болтушка бестолковая! Да разве можно
такими речами поносить родителей? Да неужто я затем тебя
на свет родила, учила да берегла пуще соломинки?
Липочка. Не вы учили — посторонние; полноте, пожалуйста; вы и сами-то, признаться сказать, ничему не воспитаны. Ну, что ж? Родили вы — я была тогда что? ребенок, дитя без понятия, не смыслила обращения. А выросла да посмотрела
на светский тон,
так и вижу, что я гораздо других образованнее. Что ж мне, потакать вашим глупостям! Как же! Есть оказия.
Аграфена Кондратьевна.
Так что же, я дура, по-твоему, что ли? Какие у тебя там гусары, бесстыжий твой нос! Тьфу ты, дьявольское наваждение! Али ты думаешь, что я не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с чего у тебя взгляд-то
такой завистливый? Что ты, прытче матери хочешь быть? У меня ведь недолго, я и
на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты! А!.. Ах, матушки вы мои! Посконный сарафан сошью да вот
на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу!
Аграфена Кондратьевна. Молчи, молчи, таранта Егоровна! Уступи верх матери! Эко семя противное! Словечко пикнешь,
так язык ниже пяток пришью. Вот послал Господь утешение! Девчонка хабальная! Мальчишка ты, шельмец, и
на уме-то у тебя все не женское! Готова, чай, вот
на лошадь по-солдатски вскочить!
Липочка. Вы, я воображаю, приплетете скоро всех буточников. Уж молчали бы лучше, коли не
так воспитаны. Все я скверна, а сами-то вы каковы после этого! Что, вам угодно спровадить меня
на тот свет прежде времени? извести своими капризами? (Плачет.) Что ж, пожалуй, я уж и
так, как муха какая, кашляю! (Плачет.)
Липочка (плача).
На что мне сережки ваши, у меня и
так полон туалет. А вы купите браслеты с изумрудами.
Фоминишна. Уж и не знаю, как сказать;
на словах-то ты у нас больно прытка, а
на деле-то вот и нет тебя. Просила, просила, не токмо чтобы что
такое, подари хоть платок, валяются у тебя вороха два без призрения,
так все нет, все чужим да чужим.
Устинья Наумовна. Пила, пила, жемчужная; провалиться
на месте, пила, и забежала-то
так,
на минуточку.
Липочка. Не пойду я за купца, ни за что не пойду! Затем разве я
так воспитана: училась и по-французски, и
на фортопьянах, и танцевать! Нет, нет! где хочешь возьми, а достань благородного.
Устинья Наумовна. Да, очень мне нужно
на старости лет язык-то ломать по-твоему! как сказалось,
так и живет. И крестьяне есть, и орген
на шее; ты вот поди оденься, а мы с маменькой-то потолкуем об этом деле.
Большов. Сами знаете! То-то вот и беда, что наш брат, купец, дурак, ничего он не понимает, а
таким пиявкам, как ты, это и
на руку. Ведь вот ты теперь все пороги у меня обобьешь таскамшись-то.
На лежачих лесорах ездят, в трехэтажных домах живут; другой
такой бельведер с колоннами выведет, что ему с своею образиной и войти-то туда совестно; а там и капут, и взять с него нечего.
Рисположенский. Как
на чужого-то закрепишь,
так уж и придраться-то не к чему. Спорь после поди против подлинных-то бумаг.
Большов. Ну, а
на Лазаря,
так и пускай
на него; он малый с понятием, да и капиталец есть.
Рисположенский. А потом напишем реэстрик, что вот, мол,
так и
так, по двадцати пяти копеек за рубль: ну, и ступайте по кредиторам. Коли кто больно заартачится,
так можно и прибавить, а другому сердитому и все заплатить… Вы ему все заплатите, а он — чтобы писал, что по сделке получил по двадцати пяти копеек,
так, для видимости, чтобы другим показать. Вот, мол,
так и
так; ну, и другие, глядя
на них, согласятся.
Большов. Это точно, поторговаться не мешает: не возьмут по двадцати пяти,
так полтину возьмут; а если полтины не возьмут,
так за семь гривен обеими руками ухватятся. Все-таки барыш. Там, что хошь говори, а у меня дочь невеста, хоть сейчас из полы в полу да со двора долой. Да и самому-то, братец ты мой, отдохнуть пора; проклажались бы мы, лежа
на боку, и торговлю всю эту к черту. Да вот и Лазарь идет.
Большов. А идет,
так и пусть идет. (Помолчав.) А вот ты бы, Лазарь, когда
на досуге баланц для меня сделал, учел бы розничную по панской-то части, ну и остальное, что там еще. А то торгуем, торгуем, братец, а пользы ни
на грош. Али сидельцы, что ли, грешат, таскают родным да любовницам; их бы маленечко усовещивал. Что
так, без барыша-то, небо коптить? Аль сноровки не знают? Пора бы, кажется.
И
на дисконту отдашь,
так проценты слупят, что в животе забурчит, да еще после своим добром отвечай.
С городовыми [т. е. провинциальными купцами.] лучше не связывайся: всё в долг да в долг; а привезет ли, нет ли,
так слепой мелочью да арабчиками, поглядишь — ни ног, ни головы, а
на мелочи никакого звания давно уж нет.
Большов. Эдак-то лучше! Черта ли там по грошам-то наживать! Махнул сразу, да и шабаш. Только напусти Бог смелости. Спасибо тебе, Лазарь! Удружил! (Встает.) Ну, хлопочи! (Подходит к нему и треплет по плечу.) Сделаешь дело аккуратно,
так мы с тобой барышами-то поделимся. Награжу
на всю жизнь. (Идет к двери.)
Подхалюзин. Языком-то стирал! Что ты за пыль
на зеркале нашел? Покажу я тебе пыль! Ишь ломается! А вот я тебе заклею подзатыльника,
так ты и будешь знать.
Подхалюзин. Хозяину скажу!.. Что мне твой хозяин… Я, коли
на то пошло… хозяин мне твой!..
На то ты и мальчишка, чтоб тебя учить, а ты думал что! Вас, пострелят, не бить,
так и добра не видать. Прахтика-то эта известная. Я, брат, и сам угни, и воды, и медные трубы прошел.
Подхалюзин. Ну,
так ты сбегай
на досуге.
Подхалюзин.
Так ты поставь водку-то
на стол, да и закусочки достань.
Подхалюзин. Да что вы понимаете-то? Вот дела-то какие-с! Вы прежде выслушайте. Приезжаем мы с Самсоном Силычем в город, и эрестрик этот привезли, как следует. Вот он пошел по кредиторам: тот не согласен, другой не согласен; да
так ни один-таки и нейдет
на эту штуку. Вот она какая статья-то.
Фоминишна. Уж мы от него страсти-то видали! Вот
на прошлой неделе, ночью, пьяный приехал: развоевался
так, что нб-поди. Страсти, да и только! Посуду колотит… «У! — говорит, —
такие вы и эдакие, убью сразу!»
Фоминишна. Уж и правда, матушка! А я побегу, родная, наверх-то, Аграфена-то Кондратьевна у меня там одна. Ты, как пойдешь домой-то,
так заверни ко мне, я тебе окорочек завяжу. (Идет
на лестницу.)
Устинья Наумовна. Да как же мне с женихом-то быть, серебряный? Я его-то уж больно уверила, что
такая Алимпияда Самсоновна красавица, что настоящий тебе патрет; и образованная, говорю, и по-французскому, и
на разные манеры знает. Что ж я ему теперь-то скажу?
Подхалюзин. Да вы и теперь то же ему скажите, что, мол, и красавица, и образованная, и
на всякие манеры, только, мол, они деньгами порасстроились,
так он сам откажется!
Большов.
Так ты бы
так и говорил, что люблю, мол, больше всего
на свете.
Большов. Экой ты, братец, глупый! Кабы я тебя не любил, нешто бы я
так с тобой разговаривал? Понимаешь ли ты, что я могу
на всю жизнь тебя счастливым сделать!
Большов. Ну ее, физиономию! А вот я
на тебя все имение переведу;
так после кредиторы-то и пожалеют, что по двадцати пяти копеек не взяли.
Большов (входит и садится
на кресло; несколько времени смотрит по углам и зевает). Вот она, жизнь-то; истинно сказано: суета сует и всяческая суета. Черт знает, и сам не разберешь, чего хочется. Вот бы и закусил что-нибудь, да обед испортишь; а и так-то сидеть одурь возьмет. Али чайком бы, что ль, побаловать. (Молчание.) Вот так-то и всё: жил, жил человек, да вдруг и помер —
так все прахом и пойдет. Ох, Господи, Господи! (Зевает и смотрит по углам.)
Аграфена Кондратьевна. Да коли уж ты, батюшка, отец,
так не будь свекором! Пора, кажется, в чувство прийти: расставаться скоро приходится, а ты и доброго слова не вымолвишь; должен бы
на пользу посоветовать что-нибудь
такое житейское. Нет в тебе никакого обычаю родительского!
Аграфена Кондратьевна. Да
на деле-то уж не спросим, — ты покедова-то вот. Человек приедет чужой-посторонний, все-таки, как хочешь примеривай, а мужчина — не женщина, — в первый-то раз наедет, не видамши-то его.
Аграфена Кондратьевна. Ну,
так я
на тебя издальки посмотрю!
Аграфена Кондратьевна.
Так,
так, дитятко! да как взгляну-то
на тебя,
так ведь эта жалости подобно.
Устинья Наумовна. С чего это ты взяла? Откуда нашел
на тебя эдакой каприз? Разве я хулю твое платье? Чем не платье — и всякий скажет, что платье. Да тебе-то оно не годится; по красоте-то твоей совсем не
такое надобно, — исчезни душа, коли лгу. Для тебя золотого мало: подавай нам шитое жемчугом. Вот и улыбнулась, изумрудная! Я ведь знаю, что говорю!
Липочка. Ах, если бы вы знали, Лазарь Елизарыч, какое мне житье здесь! У маменьки семь пятниц
на неделе; тятенька, как не пьян,
так молчит, а как пьян,
так прибьет, того и гляди. Каково это терпеть образованной барышне! Вот как бы я вышла за благородного,
так я бы и уехала из дому и забыла бы обо всем этом. А теперь все опять пойдет по-старому.
Подхалюзин. Нет-с, Алимпияда Самсоновна, не будет этого! Мы, Алимпияда Самсоновна, как только сыграем свадьбу,
так перейдем в свой дом-с. А уж мы им-то командовать не дадим-с. Нет, уж теперь кончено-с! Будет с них — почудили
на своем веку, теперь нам пора!
Подхалюзин. То-то, дурак! Вот ты теперь и смотри
на нас! (Ходит по комнате.) Так-то-с, Алимпияда Самсоновна! А вы хотели за офицера идти-с. Чем же мы не молодцы? Вот сертучок новенький взяли да и надели.
Устинья Наумовна.
На какого мне жида трепрашельчатое-то! Ну, уж, видно, нечего с тобой делать, помирюсь и
на атласном,
так и быть.
Подхалюзин. Мало ли что я обещал! Я обещал с Ивана Великого прыгнуть, коли женюсь
на Алимпияде Самсоновне, —
так и прыгать?
Устинья Наумовна. Что ж ты думаешь, я
на тебя суда не найду? Велика важность, что ты купец второй гильдии, я сама
на четырнадцатом классе сижу, какая ни
на есть, все-таки чиновница.
Устинья Наумовна. А коли
так, я и смотреть
на вас не хочу! Ни за какие сокровища и водиться-то с вами не соглашусь! Кругом обегу тридцать верст, а мимо вас не пойду! Скорей зажмурюсь да
на лошадь наткнусь, чем стану глядеть
на ваше логовище! Плюнуть захочется, и то в эту улицу не заверну! Лопнуть
на десять частей, коли лгу! Провалиться в тартарары, коли меня здесь увидите!
Подхалюзин. Как бы десять копеек,
так бы ладно-с. Семь с половиною
на удовлетворение, а две с половиною
на конкурсные расходы.