Неточные совпадения
Аграфена Кондратьевна. Постой, уж я сама оботру! Ишь уморилась! А
ведь и то сказать, будто неволили. Коли уж матери не почитаешь,
так стен-то бы посовестилась. Отец, голубчик, через великую силу ноги двигает, а ты тут скачешь, как юла какая!
Липочка. Да, много вы знаете! Известно, он благородный человек,
так и действует по-деликатному. В ихнем кругу всегда
так делают. Да как еще вы смеете порочить
таких людей, которых вы и понятия не знаете? Он
ведь не купчишка какой-нибудь. (Шепчет в сторону.) Душка, милашка!
Аграфена Кондратьевна.
Так что же, я дура, по-твоему, что ли? Какие у тебя там гусары, бесстыжий твой нос! Тьфу ты, дьявольское наваждение! Али ты думаешь, что я не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с чего у тебя взгляд-то
такой завистливый? Что ты, прытче матери хочешь быть? У меня
ведь недолго, я и на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты! А!.. Ах, матушки вы мои! Посконный сарафан сошью да вот на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу!
Большов. Сами знаете! То-то вот и беда, что наш брат, купец, дурак, ничего он не понимает, а
таким пиявкам, как ты, это и на руку.
Ведь вот ты теперь все пороги у меня обобьешь таскамшись-то.
Рисположенский. Незаконно, Самсон Силыч! Это незаконно! В законах изображено, что таковые продажи недействительны. Оно
ведь сделать-то недолго, да чтоб крючков после не вышло. Уж делать,
так надо, Самсон Силыч, прочней.
Подхалюзин. Дело понятное-с. И мерять-то, говорю, надо тоже поестественнее: тяни да потягивай, только-только чтоб, Боже сохрани, как не лопнуло;
ведь не нам, говорю, после носить. Ну, а зазеваются,
так никто виноват, можно, говорю, и просто через руку лишний аршин раз шмыгануть.
Устинья Наумовна. Ну, ты сам рассуди, с каким я рылом покажусь к Самсону-то Силычу? Наговорила им с три короба, что и богат-то, и красавец-то, и влюблен-то
так, что и жить не может: а теперь что скажу?
Ведь ты сам знаешь, каково у вас чадочко Самсон-то Силыч;
ведь он, не ровён час, и чепчик помнет.
Ведь вы сами знаете: можно обмануть приданым нашего брата — с рук сойдет, а значительного человека обмани-ко поди,
так после и не уйдешь.
Подхалюзин. Нет, вы, Самсон Силыч, рассудите об этом: есть ли душа у человека? Я вот посторонний совсем, да не могу же без слез видеть всего этого. Поймите вы это, Самсон Силыч! Другой бы и внимания не взял
так убиваться из-за чужого дела-с; а
ведь меня теперь вы хоть гоните, хоть бейте, а я уж вас не оставлю; потому не могу — сердце у меня не
такое.
Большов. Да как же тебе оставить-то меня!
Ведь только и надежды-то теперь, что ты. Сам я стар, дела подошли тесные. Погоди: может, еще
такое дело сделаем, что ты и не ожидаешь.
Аграфена Кондратьевна. Да ты что видал-то?
Так что-нибудь. А
ведь это дочь твоя, дитя кровная, каменный ты человек!
Устинья Наумовна. С чего это ты взяла? Откуда нашел на тебя эдакой каприз? Разве я хулю твое платье? Чем не платье — и всякий скажет, что платье. Да тебе-то оно не годится; по красоте-то твоей совсем не
такое надобно, — исчезни душа, коли лгу. Для тебя золотого мало: подавай нам шитое жемчугом. Вот и улыбнулась, изумрудная! Я
ведь знаю, что говорю!
Аграфена Кондратьевна. Вот то-то же, дурочка! Уж отец тебе худа не пожелает. Ах ты, голубушка моя! Эка
ведь притча-то! а? Ах, матушки вы мои! Что ж это
такое? Фоминишна! Фоминишна!
Подхалюзин. Как же-с, непременно поедем-с; и в парк поедем-с в воскресенье.
Ведь коляска-то тысячу целковых стоит, да и лошади-то тысячу целковых и сбруя накладного серебра, —
так пущай их смотрят. Тишка! трубку!
Большов. Что ж, Лазарь, придется и двадцать пять дать,
ведь мы сами прежде
так предлагали.
Ведь я злостный — умышленный…
ведь меня в Сибирь сошлют. Господи!.. Коли
так не дадите денег, дайте Христа ради! (Плачет.)
— И не дал мне табаку. «Тебе, — говорит, — исполнится совершеннолетний год, а тогда, — говорит, — специальный красный корабль… За тобой. Так как твоя участь выйти за принца. И тому, — говорит, — волшебнику верь». Но я говорю: «Буди, буди, мол, табаку-то достать».
Так ведь он за мной полдороги бежал.
Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его и не беспокой, но чтоб знал он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом,
так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-с.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее:
ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что
так замешкались.
Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков. А мне нравится здешний городок. Конечно, не
так многолюдно — ну что ж?
Ведь это не столица. Не правда ли,
ведь это не столица?
А
ведь долго крепился давича в трактире, заламливал
такие аллегории и екивоки, что, кажись, век бы не добился толку.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да
ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит…
Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий.
Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и во дворец ездит,
так поэтому может
такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?