Неточные совпадения
Андрей. Ведь вот только десять слов сказать, там и легче будет, как гора с плеч свалится; да как их эти слова-то, выговоришь?.. Готовы они, на губах вертятся, а изнутри-то совесть как огнем жжет!.. (Садится
к столу и снимает с пальца кольцо.) Уж решено, кончено, обдумано, а, точно,
что живое отрываю от себя!.. Да и та мысль в голову лезет.., не отдать бы мне своего счастья с этим кольцом!..
Андрей. Ну так вот об
чем я тебя прошу… (Машинально подвигает кольцо
к Тане, она отталкивает кольцо рукой). Позабудь ты меня!
Настасья Петровна (садясь
к столу). Ах, Андрюша,
что ты затеял?..
Агишин. У меня умерла там какая-то тетушка… Что-то оставила, нужно было получить… но,
к моему сожалению, вышло очень немного!..
Елена.
Что же, мама… это для меня партия хорошая.
Чего ж ждать-то? Мы живем на последнее, изо дня в день, а впереди нам грозит нищета. Ни
к физическому, ни
к умственному труду я не способна — я не так выросла, не так воспитана. (Со слезами). Я хочу жить, мама, жить, наслаждаться! Так лучше ведь идти за Андрюшу,
чем весь свой век сидеть в бедном угле с бессильной злобой на людей.
Гаврила Пантелеич. За
что ж бы это,
к примеру, вам полюбить нас?
Гаврила Пантелеич. Без любви да без согласия, мол,
что уж! А чтоб надо по закону: да боится и да любит жена мужа своего!
К примеру, вот мы с Настасьей Петровной тридцать лет прожили, а этой музыки, чтоб караул кричать, не бывало. Выругаешь ее когда под горячую руку — смолчит; после уж разве выговорит, если не по резонту обида. Ну, и измены какой друг другу — это уж избави и храни заступница! Я — топор, она — пила на этот счет, если б
что!
Нина Александровна. Как вам угодно; я стеснять вас не смею. Но позвольте мне сожалеть и надеяться,
что в будущий раз… Ах, я и сама
к вам!..
Андрей(подходя
к отцу). Сами изволите видеть…
Что же вы скажете?
Прохор. Старики с фабрики приехали; два раза присылали узнать, дома ли. Ну, где, мол, скоро ль их дождешься? За город кататься поехали! Авось хоть при стариках-то угомонятся немножко, а то ведь это наказанье сущее: каждый день либо с утра до поздней ночи, либо с вечера на всю ночь, а ты до четырех утра не спи, дожидайся их! (Подходя
к портретам).
Что эти идолы-то тут стоят! Прибрать бы их, да не знаю, куда повесить.
Прохор.
Что мне, помилуйте! Обыкновенно две половины: и гости, ежели
к Андрею Гаврилычу или по делам, так они у себя принимают; а ежели
к Елене Васильевне — так они на своей половине принимают.
Елена.
К чему этот разговор?
Андрей. А вот
к чему-с: целый месяц я делал для вашего удовольствия все,
что вам было угодно; дела свои бросил и чуть не молился на вас; но только из этого хорошего ничего для меня не вышло, окромя стыда и конфуза… Но я имею свою гордость — довольно дурака-то корчить! Я теперь займусь своим купеческим делом, а вы живите, как знаете, я вам мешать не буду. Уж на вашу половину я проситься больше не стану, а если вы, паче чаяния, почувствуете ко мне расположение, так милости просим ко мне, на мою-с.
Настасья Петровна. Конечно, нельзя же! спервоначала надо ее потешить; ну, а потом пора и
к дому приучать.
Что она, с тобой-то как?
Андрей. Нешто я не понимаю. Да это все одно-с. Из меня лаской тятенька все могут сделать, потому
что мы
к родительской ласке не приучены и никогда ее не видим. Да и не от кого-с; лаской из нашего брата хоть веревки вей. Как Сыромятовы поживают?
Что Таня?
Гаврила Пантелеич. Не напрасно! Погляди на себя хорошенько, то ли ты делаешь-то? Ты, может, думаешь,
что родители-то — звери,
что они
к детям все с сердцем да с грозой; так нет, брат, и тоскуют по вас иногда, бывает,
что и до слез… (Утирает глаза и, махнув рукой, идет
к двери).
Андрей (берется за голову). В самом деле, на дедушку-то посматривать: не поумнею ли? Нет, конечно, надо приставать куда-нибудь,
к одному берегу. Барином мне не быть, так хоть купцом-то остаться порядочным. Довольно разыгрывал дурака; пора за ум взяться. Вот когда думать-то моей глупой голове, да думать так, чтоб лоб трещал; а
что обдумаю — хорошо ли, дурно ли, — так уж завинтить накрепко. Прохор!
Елена. Да, он мне чужой, совершенно чужой. Я замечаю,
что он гораздо лучше, серьезнее, умнее,
чем я прежде о нем думала; в нем есть решительность, отвага. Я его уважаю и даже нельзя сказать, чтобы я была
к нему совсем равнодушна; какое-то довольно теплое, как бы родственное чувство есть
к нему.
И слов будет немного —
к чему они-с? все дело как ясный день видно!
Андрей. Да-с, об
чем плакать? Это точно-с: плакать уж нечего, поздно!.. Только вот что-с, вы уезжайте скорей, скорей, говорю вам!.. И ради бога, ради самого бога, чтобы ничего промеж вами на глазах моих!.. Потому я еще люблю вас, с собою не совладаю и могу быть страшен. Я убью вас, его — ко мне уж давно
к горлу подступает и грудь давит! Я дом зажгу и сам в огонь брошусь!.. Ради бога, пожалейте вы меня и себя… Собирайтесь — и бог с вами! Прощайте!
Андрей (подходит
к Агишину и берет его за pyку). Нет,
что ж, куда же бежать? Уж это зачем же?
Елена. А то,
что он, при своем ничтожестве не смеет так презрительно относиться
к людям, которые…
Таня (Елене). Это очень приятно,
что вы
к нам едете.
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька,
что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю:
к чему же тут соленые огурцы и икра?
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость:
к столу что-нибудь да на пару платья.
Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ,
что на жизнь мою готовы покуситься.
Марья Антоновна (отдвигается).Да
к чему ж это?
Кто там? (Подходит
к окну.)А,
что ты, матушка?
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было
к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.