Неточные совпадения
Борис. Отчего ж
не сказать?
Знали бабушку нашу, Анфису Михайловну?
Кудряш. У него уж такое заведение. У нас никто и пикнуть
не смей о жалованье, изругает на чем свет стоит. «Ты, говорит, почем
знаешь, что я на уме держу? Нешто ты мою душу можешь
знать! А может, я приду в такое расположение, что тебе пять тысяч дам». Вот ты и поговори с ним! Только еще он во всю свою жизнь ни разу в такое-то расположение
не приходил.
Кабанова. Ты бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя
не спрашивают.
Не заступайся, матушка,
не обижу, небось! Ведь он мне тоже сын; ты этого
не забывай! Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли, как ты мужа любишь? Так
знаем,
знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь.
Кабанова.
Знаю я,
знаю, что вам
не по нутру мои слова, да что ж делать-то, я вам
не чужая, у меня об вас сердце болит. Я давно вижу, что вам воли хочется. Ну что ж, дождетесь, поживете и на воле, когда меня
не будет. Вот уж тогда делайте, что хотите,
не будет над вами старших. А может, и меня вспомянете.
Кабанова. Ну, как хотите, только ты смотри, чтобы мне вас
не дожидаться!
Знаешь, я
не люблю этого.
Варвара.
Знай свое дело — молчи, коли уж лучше ничего
не умеешь. Что стоишь — переминаешься? По глазам вижу, что у тебя и на уме-то.
Катерина. Я говорю: отчего люди
не летают так, как птицы?
Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)
Феклуша. Это, матушка, враг-то из ненависти на нас, что жизнь такую праведную ведем. А я, милая девушка,
не вздорная, за мной этого греха нет. Один грех за мной есть точно; я сама
знаю, что есть. Сладко поесть люблю. Ну, так что ж! По немощи моей Господь посылает.
Катерина.
Не говори мне про него, сделай милость,
не говори! Я его и
знать не хочу! Я буду мужа любить. Тиша, голубчик мой, ни на кого тебя
не променяю! Я и думать-то
не хотела, а ты меня смущаешь.
Катерина.
Не жалеешь ты меня ничего! Говоришь:
не думай, а сама напоминаешь. Разве я хочу об нем думать; да что делать, коли из головы нейдет. Об чем ни задумаю, а он так и стоит перед глазами. И хочу себя переломить, да
не могу никак.
Знаешь ли ты, меня нынче ночью опять враг смущал. Ведь я было из дому ушла.
Кабанов. Да
не разлюбил; а с этакой-то неволи от какой хочешь красавицы жены убежишь! Ты подумай то: какой ни на есть, а я все-таки мужчина, всю-то жизнь вот этак жить, как ты видишь, так убежишь и от жены. Да как
знаю я теперича, что недели две никакой грозы надо мной
не будет, кандалов этих на ногах нет, так до жены ли мне?
Кабанов. Слова как слова! Какие же мне еще слова говорить! Кто тебя
знает, чего ты боишься! Ведь ты
не одна, ты с маменькой остаешься.
Дико́й. Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж
знаю, что надо отдать, а все добром
не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты у меня просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за что обругаю человека.
Кабанова. Я видала, я
знаю. Ты, коли видишь, что просить у тебя чего-нибудь хотят, ты возьмешь да нарочно из своих на кого-нибудь и накинешься, чтобы рассердиться; потому что ты
знаешь, что к тебе сердитому никто уж
не подойдет. Вот что, кум!
Кудряш. Ты что ж так долго? Ждать вас еще!
Знаешь, что
не люблю!
Катерина. Поди от меня! Поди прочь, окаянный человек! Ты
знаешь ли: ведь мне
не замолить этого греха,
не замолить никогда! Ведь он камнем ляжет на душу, камнем.
Катерина. Нет, мне
не жить! Уж я
знаю, что
не жить.
Катерина. Э! Что меня жалеть, никто виноват — сама на то пошла.
Не жалей, губи меня! Пусть все
знают, пусть все видят, что я делаю! (Обнимает Бориса.) Коли я для тебя греха
не побоялась, побоюсь ли я людского суда? Говорят, даже легче бывает, когда за какой-нибудь грех здесь, на земле, натерпишься.
Дико́й. Да что ты ко мне лезешь со всяким вздором! Может, я с тобой и говорить-то
не хочу. Ты должен был прежде
узнать, в расположении я тебя слушать, дурака, или нет. Что я тебе — ровный, что ли? Ишь ты, какое дело нашел важное! Так прямо с рылом-то и лезет разговаривать.
Кулигин. Коли я свои труды хочу даром положить, что же я могу украсть, ваше степенство? Да меня здесь все
знают; про меня никто дурно
не скажет.
Дико́й. Ну, и пущай
знают, а я тебя
знать не хочу.
Дико́й. Отчет, что ли, я стану тебе давать! Я и поважней тебя никому отчета
не даю. Хочу так думать о тебе, так и думаю. Для других ты честный человек, а я думаю, что ты разбойник, вот и все. Хотелось тебе это слышать от меня? Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты
знай, что ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю.
Варвара. Беда ведь, да и только. Муж приехал, ты
знаешь ли это? И
не ждали его, а он приехал.
Кабанов (шутя). Катя, кайся, брат, лучше, коли в чем грешна. Ведь от меня
не скроешься: нет, шалишь! Все
знаю!
2-й. Уж ты помяни мое слово, что эта гроза даром
не пройдет. Верно тебе говорю: потому
знаю. Либо уж убьет кого-нибудь, либо дом сгорит; вот увидишь: потому, смотри! какой цвет необнакновенный!
Кабанова. Ты
не осуждай постарше себя! Они больше твоего
знают. У старых людей на все приметы есть. Старый человек на ветер слова
не скажет.
Все сердце изорвалось!
Не могу я больше терпеть! Матушка! Тихон! Грешна я перед Богом и перед вами!
Не я ли клялась тебе, что
не взгляну ни на кого без тебя! Помнишь, помнишь! А
знаешь ли, что я, беспутная, без тебя делала? В первую же ночь я ушла из дому…
Кабанов. Я в Москву ездил, ты
знаешь? На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал, так загулял. Уж очень рад, что на волю-то вырвался. И всю дорогу пил, и в Москве все пил, так это кучу, что нб-поди! Так, чтобы уж на целый год отгуляться. Ни разу про дом-то и
не вспомнил. Да хоть бы и вспомнил-то, так мне бы и в ум
не пришло, что тут делается. Слышал?
Кабанов. Кто ее
знает. Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде
не найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать, что от маменьки; потому стала ее тиранить и на замок запирать. «
Не запирайте, говорит, хуже будет!» Вот так и вышло. Что ж мне теперь делать, скажи ты мне! Научи ты меня, как мне жить теперь! Дом мне опостылел, людей совестно, за дело возьмусь, руки отваливаются. Вот теперь домой иду; на радость, что ль, иду?
Кабанов. Кулигин, надо, брат, бежать, искать ее. Я, братец,
знаешь, чего боюсь? Как бы она с тоски-то на себя руки
не наложила! Уж так тоскует, так тоскует, что ах! На нее-то глядя, сердце рвется. Чего ж вы смотрели-то? Давно ль она ушла-то?