Неточные совпадения
Дико́й. Найдешь дело, как захочешь. Раз
тебе сказал, два
тебе сказал: «Не смей мне навстречу попадаться»;
тебе все неймется! Мало
тебе места-то? Куда ни поди, тут
ты и есть! Тьфу
ты, проклятый! Что
ты, как столб стоишь-то!
Тебе говорят аль нет?
Дико́й (посмотрев на Бориса). Провались
ты! Я с
тобой и говорить-то не хочу, с езуитом. (Уходя.) Вот навязался! (Плюет и уходит.)
Кудряш. У него уж такое заведение. У нас никто и пикнуть не смей о жалованье, изругает на чем свет стоит. «
Ты,
говорит, почем знаешь, что я на уме держу? Нешто
ты мою душу можешь знать! А может, я приду в такое расположение, что
тебе пять тысяч дам». Вот
ты и
поговори с ним! Только еще он во всю свою жизнь ни разу в такое-то расположение не приходил.
Городничий и стал ему
говорить: «Послушай,
говорит, Савел Прокофьич, рассчитывай
ты мужиков хорошенько!
Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с
тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну, и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг,
говори, что хочешь, про меня. Никому не закажешь
говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут.
Катерина.
Ты про меня, маменька, напрасно это
говоришь. Что при людях, что без людей, я все одна, ничего я из себя не доказываю.
Кабанова. Да я об
тебе и
говорить не хотела; а так, к слову пришлось.
Варвара. Так нешто она виновата! Мать на нее нападает, и
ты тоже. А еще
говоришь, что любишь жену. Скучно мне глядеть-то на
тебя. (Отворачивается.)
Варвара. Я не понимаю, что
ты говоришь.
Катерина. Я
говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так
тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)
Варвара (оглядываясь).
Говори! Я хуже
тебя.
Варвара. Как
ты смешно
говоришь! Маленькая я, что ли! Вот
тебе первая примета: как
ты увидишь его, вся в лице переменишься.
Варвара. Ну, а ведь без этого нельзя;
ты вспомни, где
ты живешь! У нас весь дом на том держится. И я не обманщица была, да выучилась, когда нужно стало. Я вчера гуляла, так его видела,
говорила с ним.
Варвара. Кланяться
тебе приказал. Жаль,
говорит, что видеться негде.
Катерина. Не
говори мне про него, сделай милость, не
говори! Я его и знать не хочу! Я буду мужа любить. Тиша, голубчик мой, ни на кого
тебя не променяю! Я и думать-то не хотела, а
ты меня смущаешь.
Катерина. Не жалеешь
ты меня ничего!
Говоришь: не думай, а сама напоминаешь. Разве я хочу об нем думать; да что делать, коли из головы нейдет. Об чем ни задумаю, а он так и стоит перед глазами. И хочу себя переломить, да не могу никак. Знаешь ли
ты, меня нынче ночью опять враг смущал. Ведь я было из дому ушла.
Кабанов. Все к сердцу-то принимать, так в чахотку скоро попадешь. Что ее слушать-то! Ей ведь что-нибудь надо ж
говорить! Ну, и пущай она
говорит, а
ты мимо ушей пропущай. Ну, прощай, Катя!
Катерина. Как же мне любить-то
тебя, когда
ты такие слова
говоришь?
Кабанов. Слова как слова! Какие же мне еще слова
говорить! Кто
тебя знает, чего
ты боишься! Ведь
ты не одна,
ты с маменькой остаешься.
Катерина. Вот какую: чтобы не смела я без
тебя ни под каким видом ни
говорить ни с кем чужим, ни видеться, чтобы и думать я не смела ни о ком, кроме
тебя.
Кабанова. Коли
ты за делом, так не ори, а
говори толком.
Истинно
тебе говорю, мужику в ноги кланялся.
Ты,
говорит, смотри в людях меня да на улице; а до семьи моей
тебе дела нет; на это,
говорит, у меня есть замки, да запоры, да собаки злые.
Борис. Послушай, Кудряш. Можно с
тобой поговорить по душе,
ты не разболтаешь?
Борис. Ах, не
говори этого, Кудряш! Пожалуйста, не пугай
ты меня!
Катерина. Э! Что меня жалеть, никто виноват — сама на то пошла. Не жалей, губи меня! Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю! (Обнимает Бориса.) Коли я для
тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда?
Говорят, даже легче бывает, когда за какой-нибудь грех здесь, на земле, натерпишься.
1-й. А
говорят, братец
ты мой, она на нас с неба упала.
Дико́й. Да что
ты ко мне лезешь со всяким вздором! Может, я с
тобой и говорить-то не хочу.
Ты должен был прежде узнать, в расположении я
тебя слушать, дурака, или нет. Что я
тебе — ровный, что ли? Ишь
ты, какое дело нашел важное! Так прямо с рылом-то и лезет разговаривать.
Дико́й. Отчет, что ли, я стану
тебе давать! Я и поважней
тебя никому отчета не даю. Хочу так думать о
тебе, так и думаю. Для других
ты честный человек, а я думаю, что
ты разбойник, вот и все. Хотелось
тебе это слышать от меня? Так вот слушай!
Говорю, что разбойник, и конец! Что ж
ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так
ты знай, что
ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю.
Дико́й (топнув ногой). Какое еще там елестричество! Ну как же
ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а
ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости Господи, обороняться. Что
ты, татарин, что ли? Татарин
ты? А?
говори! Татарин?
Дико́й. А за эти вот слова
тебя к городничему отправить, так он
тебе задаст! Эй, почтенные! прислушайте-ко, что он
говорит!
Борис. Ах, Боже мой! Что же делать-то?
Ты бы с ней
поговорила хорошенько. Неужли уж нельзя ее уговорить?
2-й. Уж
ты помяни мое слово, что эта гроза даром не пройдет. Верно
тебе говорю: потому знаю. Либо уж убьет кого-нибудь, либо дом сгорит; вот увидишь: потому, смотри! какой цвет необнакновенный!
Кабанов (растерявшись, в слезах, дергает ее за рукав). Не надо, не надо, не
говори! Что
ты! Матушка здесь!
Кабанова. Что, сынок! Куда воля-то ведет!
Говорила я, так
ты слушать не хотел. Вот и дождался!
Кабанов. Нет, постой! Уж на что еще хуже этого. Убить ее за это мало. Вот маменька
говорит: ее надо живую в землю закопать, чтоб она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть. Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на нее, пойми
ты это, Кулигин. Маменька ее поедом ест, а она, как тень какая, ходит, безответная. Только плачет да тает, как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее.
Кабанов. Поди-ка
поговори с маменькой, что она
тебе на это скажет. Так, братец, Кулигин, все наше семейство теперь врозь расшиблось. Не то что родные, а точно вороги друг другу. Варвару маменька точила-точила; а та не стерпела, да и была такова — взяла да и ушла.
Кабанов. Кто ее знает.
Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде не найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать, что от маменьки; потому стала ее тиранить и на замок запирать. «Не запирайте,
говорит, хуже будет!» Вот так и вышло. Что ж мне теперь делать, скажи
ты мне! Научи
ты меня, как мне жить теперь! Дом мне опостылел, людей совестно, за дело возьмусь, руки отваливаются. Вот теперь домой иду; на радость, что ль, иду?
Взяли бы да и бросили меня в Волгу; я бы рада была. «Казнить-то
тебя,
говорят, так с
тебя грех снимется, а
ты живи да мучайся своим грехом».
Катерина. Ну, прости меня! Не хотела я
тебе зла сделать; да в себе не вольна была. Что
говорила, что делала, себя не помнила.
Катерина. Мучает меня, запирает. Всем
говорит и мужу
говорит: «Не верьте ей, она хитрая». Все и ходят за мной целый день и смеются мне прямо в глаза. На каждом слове все
тобой попрекают.
Катерина. Да нет, все не то я
говорю; не то я хотела сказать! Скучно мне было по
тебе, вот что; ну, вот я
тебя увидала…
Кабанова. Что
ты? Аль себя не помнишь! Забыл, с кем
говоришь!
Кабанова (сыну). Ну, я с
тобой дома
поговорю. (Низко кланяется народу.) Спасибо вам, люди добрые, за вашу услугу!