Неточные совпадения
Васильков. Я хотел
вам сказать,
что она мне очень понравилась.
Телятев. Еще лучше. Да кому же она не нравится! Помилуйте
вы меня! И
что тут для меня интересного,
что она
вам нравится?
Вы, должно быть, издалека приехали?
Телятев. Вот бы
вы меня удивили, если б сказали,
что вы ей понравились. Это была бы штука любопытная. А
что она
вам нравится, диковины тут нет. Я знаю человек пятнадцать, которые в нее влюблены без памяти, только из взрослых людей, а если считать с гимназистами, так и конца нет. А
вы знаете
что?
Вы попробуйте сами ей понравиться.
Телятев. Как ничего! Батюшка
вы мой! Да
что ж, миллионы-то как грибы растут? Или
вы Ротшильдам племянник, тогда и разговаривать нечего.
Телятев. Да как же она узнает про ваши качества ума и сердца? Астрономию,
что ли,
вы напишете да будете читать ей!
Телятев. Ну, да мало ли
что кому нужно!
Что,
вы богаты очень?
Телятев. Да
что вы все с настоящим временем!
Телятев. А вам-то какая печаль!
Что вы уж очень заботливы! Вот охота лишнюю думу в голове иметь! Это дело предоставьте кредиторам, пусть думают и получают, как хотят.
Что вам в чужое дело мешаться: наше дело уметь занять, их дело уметь получить.
Васильков. Не спорю. Но позвольте просить
вас познакомить меня с Чебоксаровыми. Хотя я имею мало вероятности понравиться, но надежда, знаете ли, никогда не покидает человека. Я как увидал ее с неделю тому назад, все о ней и мечтаю. Я узнал, где они живут, и в том же доме квартиру нанял, чтобы видеть ее почаще. Стыдно деловому человеку увлекаться; но,
что делать, я в любви еще юноша. Познакомьте, прошу
вас.
Глумов. А мне вот неприятно,
что вы крепко руку жмете.
Глумов.
Вас зовут: «Савва»; ведь это не то,
что Савватий?
Нет,
вы мне поверьте,
что в настоящее время плутовство спекуляция плохая.
Лидия. Это совсем не так трудно; гораздо легче,
чем вы думаете.
Он бывал в Лондоне, в Константинополе, в Тетюшах, в Казани; говорит,
что видел красавиц, но подобных
вам никогда.
Глумов. Как же
вы золотопромышленника узнаете по наружности? Не надеть же ему золотое пальто! Довольно и того,
что у него все карманы набиты чистым золотом; он прислуге на водку дает горстями.
Кучумов. Коли две, пожалуй. А я
вас в воскресенье обедом накормлю дома, дам
вам севрюгу свежую, ко мне из Нижнего привезли живую, дупелей и такого бургонского,
что вы…
Лидия. Благодарю
вас. (Отходит и заметя,
что мать говорит с Васильковым, выражает нетерпение).
Васильков. Ха, ха, ха! Господа москвичи!
Вы струсили! Так зачем же было смеяться! Идет,
что ли, начистоту? Вот три тысячи. (Вынимает деньги, все кивают отрицательно.) Вино развязало мне язык. Я полюбил Чебоксарову и женюсь на ней непременно.
Что я сказал, то и будет, я даром слова не говорю. Поедемте ужинать.
Надежда Антоновна. А
что ж он сделать может! Ведь
вы читали,
что он пишет: неурожай, засуха, леса все сожжены на заводе, а от завода каждый год убыток. Он пишет,
что ему теперь непременно нужно тысяч тридцать,
что имение уж назначено в продажу.
Кучумов. Да
что ж он, чудак… Разве у него мало знакомства! Да вот я, например…
Вы ему так и напишите, чтоб он ко мне адресовался прямо. Мuta d'accento…
Надежда Антоновна. У
вас шутки… А каково мне, матери! Столько лет счастливой жизни, и вдруг… Прошлую зиму я ее вывозила всюду, ничего для нее не жалела, прожила все,
что было отложено ей на приданое, и все даром. А нынче, вот ждала от мужа денег, и вдруг такое письмо. Я уж и не знаю,
чем мы жить будем. Как я скажу Лидиньке? Это ее убьет.
Кучумов. Да
вы, пожалуйста, коли
что нужно, без церемонии… Уж позвольте мне заменить Лидиньке отца на время его отсутствия. Я знаю ее с детства и люблю, поверьте мне, больше,
чем дочь… люблю… да…
Кучумов. Ведь этак можно и надоесть. Говори там, где тебя слушать хотят. А
что такое нынешнее время, лучше ль оно прежнего? Где дворцы княжеские и графские? Чьи они? Петровых да Ивановых. Где роговая музыка, я
вас спрашиваю? А, бывало, на закате солнца, над прудами, а потом огни, а посланники-то смотрят. Ведь это слава России. Гонять таких господ надо.
Васильков. Нисколько. Но
что же
вам, сударыня, угодно знать обо мне?
Надежда Антоновна. Ну, еще бы, конечно, я так и думала. С первого разу видно,
что вы человек с состоянием.
Вы что-то не в духе сегодня. (Молчание.) Зачем
вы спорите с Лидией? Это ее раздражает, она девушка с характером.
Надежда Антоновна. Молодой человек,
вы найдете во мне союзницу, готовую помогать
вам во всех ваших намерениях. (Таинственно.) Слышите, во всех; потому
что я нахожу их честными и вполне благородными.
Лидия.
Что вы с ним говорили? О
чем? Он ужасен, он сумасшедший.
Лидия. Очень жаль! Но согласитесь, maman,
что ведь я могла этого и не знать,
что вы могли пожалеть меня и не рассказывать мне о вашем разорении.
Зачем же
вы мне-то рассказываете о том,
чего я знать не должна?
Ах, mаman, за
что вы меня мучите?
Лидия. А если?.. Ну
что ж?
Вы говорите,
что у Василькова большое состояние, — тогда пошлите за ним. У него золотые прииски, он глуп, — золото наше.
Лидия. Да, хорошо
вам говорить, когда у
вас всякое чувство давно уже сделалось только фразой. У
вас в жизни было столько практики по этой части,
что вы умеете владеть собой во всяком положении. А
вы представьте неопытную девушку, у которой чувство проснется в первый раз, — ее положение очень трудно и опасно.
Лидия. Так не кружите мне голову напрасно, будьте искреннее, я
вас прошу об этом! Не говорите того,
чего не чувствуете; не любезничайте со мной, если я
вам не нравлюсь!
Телятев. Кто
вам сказал! Помилуйте! Я всегда говорю то,
что чувствую.
Лидия. Как легко
вас осчастливить!
Что ж, я очень рада,
что могу осчастливить
вас.
Лидия.
Что вас удивляет? Разве
вы не стоите счастья?
Лидия.
Что я слышу?
Чего же
вы ожидали? Говорите!
Телятев. Я ни на
что не осмеливался. Я только не запрещал
вам любить меня, и никому запрещать не буду.
Телятев. Совершенная правда,
что не стою; но разве любят только тех, которые стоят?
Что ж бы я был за дурак, если бы стал отказываться от вашей любви и читать
вам мораль? Извините, учить
вас морали я никак не возьмусь, это мне и не по способностям, и совсем не в моих правилах. По-моему,
чем в женщине меньше нравственности, тем лучше.
Телятев. Справедливо, и потому
вы сами должны благодарить меня,
что я не женился на
вас.
Надежда Антоновна. Извините,
что побеспокоила. Мне нужно совета, я — существо совершенно беспомощное, только одного серьезного человека и знаю, это —
вас.
Васильков. Благодарю
вас!
Чем могу служить?
Васильков. Всей душой рад служить
вам; но
чему же я могу учить Лидию Юрьевну? Сферической тригонометрии?
Надежда Антоновна.
Что касается до меня, я давно их не жалую. Вот
вам каждая мать, без опасения, может доверить свою дочь. Простите меня, мой друг, за откровенность; но я очень бы желала, чтобы
вы Лидии понравились.
Лидия. В таком деле, разумеется, я должна иметь свою волю, и если б мне кто-нибудь понравился, поверьте, maman, я скорее бы послушалась своего сердца,
чем вашего совета. Но ко всем моим поклонникам я равнодушна одинаково:
вы знаете, скольким женихам я уж отказала; а выйти замуж надо, пора уж, потому я и предоставляю себя в полное ваше распоряжение.
Лидия. Нет, не люблю. Зачем я буду
вас обманывать! Но мы с
вами после объяснимся. Maman,
вы беретесь устраивать мою судьбу, помните,
что вы же должны будете и отвечать за мое счастье.
Лидия. О
чем?
Что я
вас не люблю?
Не сердитесь, а благодарите меня,
что я с
вами откровенна; притвориться ничего не стоит, но я не хочу этого.
Все невесты говорят,
что влюблены в своих женихов, но
вы не верьте им, — любовь приходит после.
За
что мне было полюбить
вас?