Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет, я
вам скажу,
вы не того…
вы не… Начальство имеет тонкие виды: даром
что далеко, а оно себе мотает на ус.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо,
что у
вас больные такой крепкий табак курят,
что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Кроме того, дурно,
что у
вас высушивается в самом присутствии всякая дрянь и над самым шкапом с бумагами охотничий арапник.
Городничий. Да я так только заметил
вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того,
что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Аммос Федорович.
Что ж
вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам — рознь. Я говорю всем открыто,
что беру взятки, но
чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело.
Городничий. Ну, а
что из того,
что вы берете взятки борзыми щенками? Зато
вы в бога не веруете;
вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А
вы… О, я знаю
вас:
вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Я раз слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я не могу
вам сказать,
что с ним сделалось.
Городничий. Это бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А,
вы здесь, голубчик! А кто, скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот
что худо!
Городничий. Ну,
что? Как
вы думаете об этом?
Городничий. Ну
что же, как
вы, Иван Кузьмич?
Почтмейстер. Да
что я? Как
вы, Антон Антонович?
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому не учите, это я делаю не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать,
что есть нового на свете. Я
вам скажу,
что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше,
чем в «Московских ведомостях»!
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж,
что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к
вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать
вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого
вы знаете. Ведь
вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Городничий. Да говорите, ради бога,
что такое? У меня сердце не на месте. Садитесь, господа! Возьмите стулья! Петр Иванович, вот
вам стул.
Городничий (в страхе).
Что вы, господь с
вами! это не он.
Аммос Федорович. Да
вам чего бояться? Колпаки чистые надел на больных, да и концы в воду.
Городничий. А, Степан Ильич! Скажите, ради бога: куда
вы запропастились? На
что это похоже?
Послушайте ж,
вы сделайте вот
что: квартальный Пуговицын… он высокого роста, так пусть стоит для благоустройства на мосту.
Вот теперь трактирщик сказал,
что не дам
вам есть, пока не заплатите за прежнее; ну, а коли не заплатим?
Слуга. Хозяин приказал спросить,
что вам угодно?
Хлестаков. Ну
что, как у
вас в гостинице? хорошо ли все идет?
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если
что не так, то… Позвольте мне предложить
вам переехать со мною на другую квартиру.
Хлестаков. Нет, не хочу! Я знаю,
что значит на другую квартиру: то есть — в тюрьму. Да какое
вы имеете право? Да как
вы смеете?.. Да вот я… Я служу в Петербурге. (Бодрится.)Я, я, я…
Хлестаков (храбрясь).Да вот
вы хоть тут со всей своей командой — не пойду! Я прямо к министру! (Стучит кулаком по столу.)
Что вы?
что вы?
Хлестаков. Нет, я не хочу! Вот еще! мне какое дело? Оттого,
что у
вас жена и дети, я должен идти в тюрьму, вот прекрасно!
Хлестаков. Да
что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем
вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня
вы не смеете высечь, до этого
вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь,
что у меня нет ни копейки.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если
вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Позови сюда трактирного слугу! (К городничему и Добчинскому.)А
что же
вы стоите? Сделайте милость, садитесь. (Добчинскому.)Садитесь, прошу покорнейше.
Хлестаков. Сделайте милость, садитесь. Я теперь вижу совершенно откровенность вашего нрава и радушие, а то, признаюсь, я уж думал,
что вы пришли с тем, чтобы меня… (Добчинскому.)Садитесь.
Хлестаков. Я тоже сам очень рад. Без
вас я, признаюсь, долго бы просидел здесь: совсем не знал,
чем заплатить.
Хлестаков.
Что? не ушиблись ли
вы где-нибудь?
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и
вы! не нашли другого места упасть! И растянулся, как черт знает
что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из
чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей!
вы тихо идете. Ну
что, где они? А? Да говорите же оттуда — все равно.
Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Анна Андреевна. Да вам-то
чего бояться? ведь
вы не служите.
Осип. Ну, а простова-то
что у
вас есть?
Хлестаков. Хорошие заведения. Мне нравится,
что у
вас показывают проезжающим все в городе. В других городах мне ничего не показывали.
Хлестаков. Завтрак был очень хорош; я совсем объелся.
Что, у
вас каждый день бывает такой?
Уж на
что, осмелюсь доложить
вам, головоломна обязанность градоначальника!
Хлестаков (раскланиваясь).Как я счастлив, сударыня,
что имею в своем роде удовольствие
вас видеть.
Хлестаков. Возле
вас стоять уже есть счастие; впрочем, если
вы так уже непременно хотите, я сяду. Как я счастлив,
что наконец сижу возле
вас.
Вы, может быть, думаете,
что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге.
)
Что вы, господа, стоите?
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно,
что значит человек! В жисть не был в присутствии такой важной персоны, чуть не умер со страху. Как
вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Городничий (жене и дочери).Полно, полно
вам! (Осипу.)Ну
что, друг, тебя накормили хорошо?
Городничий. Да перестаньте, пожалуйста!
Вы этакими пустыми речами только мне мешаете. Ну
что, друг?..
Городничий. Ах, боже мой,
вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова поговорить о деле. Ну
что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Городничий. Полно
вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека… (К Осипу.)Ну
что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
А
вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите,
что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека,
что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Артемий Филиппович. Да, Аммос Федорович, кроме
вас, некому. У
вас что ни слово, то Цицерон с языка слетел.