Неточные совпадения
Иван. Он каждое утро бульвар-то меряет взад и вперед, точно по обещанию. И для
чего это он
так себя утруждает?
Гаврило.
Так на барже пушка есть. Когда Сергея Сергеича встречают или провожают,
так всегда палят. (Взглянув в сторону за кофейную.) Вон и коляска за ними едет-с, извощицкая, Чиркова-с! Видно, дали знать Чиркову,
что приедут. Сам хозяин Чирков на козлах. Это за ними-с.
Иван. И цыган с Чирковым на козлах сидит, в парадном казакине, ремнем перетянут
так,
что того гляди переломится.
Вожеватов. А чтоб люди
чего дурного не сказали,
так мы станем чай пить.
Кнуров. Огудалова разочла не глупо: состояние небольшое, давать приданое не из
чего,
так она живет открыто, всех принимает.
Вожеватов. Любит и сама пожить весело. А средства у нее
так невелики,
что даже и на
такую жизнь недостает.
Кнуров. Ну,
что хорошего! Тот лезет к Ларисе Дмитриевне с комплиментами, другой с нежностями,
так и жужжат, не дают с ней слова сказать. Приятно с ней одной почаще видеться — без помехи.
Кнуров. Похвально, хорошим купцом будете. А все-таки вы с ней гораздо ближе,
чем другие.
Вожеватов. Еще как рад-то, сияет, как апельсин.
Что смеху-то! Ведь он у нас чудак. Ему бы жениться поскорей да уехать в свое именьишко, пока разговоры утихнут,
так и Огудаловым хотелось; а он таскает Ларису на бульвар, ходит с ней под руку, голову
так высоко поднял,
что того гляди наткнется на кого-нибудь. Да еще очки надел зачем-то, а никогда их не носил. Кланяется — едва кивает; тон какой взял; прежде и не слыхать его было, а теперь все «я да я, я хочу, я желаю».
Лариса.
Что значит «
так»? То есть не подумавши; вы не понимаете,
что в ваших словах обида,
так,
что ли?
Лариса.
Так это еще хуже. Надо думать, о
чем говоришь. Болтайте с другими, если вам нравится, а со мной говорите осторожнее. Разве вы не видите,
что положение мое очень серьезно? Каждое слово, которое я сама говорю и которое я слышу, я чувствую. Я сделалась очень чутка и впечатлительна.
Карандышев. Да какая ж
такая,
что тут необыкновенного? Стоит только напустить на себя.
Карандышев. Ушибиться! Тут верная смерть: внизу мощено камнем. Да впрочем, тут
так высоко,
что умрешь прежде,
чем долетишь до земли.
Гаврило. Да уж я, Василий Данилыч, все заготовлю,
что требуется; у меня и кастрюлечка серебряная водится для
таких оказий, уж я и своих людей с вами отпущу.
Паратов. Главное, чтоб весело. Я прощаюсь с холостой жизнью,
так чтоб было
чем ее вспомнить. А откушать сегодня, господа, прошу ко мне.
Я немножко виноват перед ней, то есть
так виноват,
что не должен бы и носу к ним показывать; ну, а теперь она выходит замуж, значит, старые счеты покончены, и я могу опять явиться, поцеловать ручки у ней и у тетеньки.
Огудалова. На
чем записать
такое счастие! Благодарна, Мокий Парменыч, очень благодарна,
что удостоили. Я
так рада, растерялась, право… не знаю, где и посадить вас.
Кнуров. Ничего тут нет похвального, напротив, это непохвально. Пожалуй, с своей точки зрения, он не глуп:
что он
такое… кто его знает, кто на него обратит внимание! А теперь весь город заговорит про него, он влезает в лучшее общество, он позволяет себе приглашать меня на обед, например… Но вот
что глупо: он не подумал или не захотел подумать, как и
чем ему жить с
такой женой. Вот об
чем поговорить нам с вами следует.
Кнуров. Как вы думаете о вашей дочери,
что она
такое?
Кнуров. Вы можете мне сказать,
что она еще и замуж-то не вышла,
что еще очень далеко то время, когда она может разойтись с мужем. Да, пожалуй, может быть,
что и очень далеко, а ведь, может быть,
что и очень близко.
Так лучше предупредить вас, чтоб вы еще не сделали какой-нибудь ошибки, чтоб знали,
что я для Ларисы Дмитриевны ничего не пожалею…
Что вы улыбаетесь?
Огудалова. Я очень рада, Мокий Парменыч,
что вы
так расположены к нам.
Кнуров. Найдите
таких людей, которые посулят вам десятки тысяч даром, да тогда и браните меня. Не трудитесь напрасно искать; не найдете. Но я увлекся в сторону, я пришел не для этих разговоров.
Что это у вас за коробочка?
Кнуров (берет коробочку). Ну,
что там
такое?
Что стоит?
Огудалова. Уж
так надо; я знаю, за
что.
Огудалова. Ай, в лес ведь это?
Что ему вздумалось в
такую даль?
Огудалова. Ну,
что уж!
Такие ль хорошие-то бывают!
Лариса. Все-таки лучше,
чем здесь. Я по крайней мере душой отдохну.
Огудалова. Да разве я тебя отговариваю? Поезжай, сделай милость, отдыхай душой! Только знай,
что Заболотье не Италия. Это я обязана тебе сказать, а то как ты разочаруешься,
так меня же будешь винить,
что я тебя не предупредила.
Огудалова. Эко страшное слово сказала: «унижаться»! Испугать,
что ли, меня вздумала? Мы люди бедные, нам унижаться-то всю жизнь.
Так уж лучше унижаться смолоду, чтоб потом пожить по-человечески.
Карандышев (с сердцем).
Так правду эту вы знайте про себя! (Сквозь слезы.) Пожалейте вы меня хоть сколько-нибудь! Пусть хоть посторонние-то думают,
что вы любите меня,
что выбор ваш был свободен.
Огудалова. Нет, ты не фантазируй! Свадьба
так свадьба! Я Огудалова, я нищенства не допущу. Ты у меня заблестишь
так,
что здесь и не видывали!
Огудалова.
Что вы еще придумываете! Ссору,
что ли, затеять хотите?
Так мы с Ларисой и не поедем.
Карандышев. Не обижайте! А меня обижать можно? Да успокойтесь, никакой ссоры не будет: все будет очень мирно. Я предложу за вас тост и поблагодарю вас публично за счастие, которое вы делаете мне своим выбором, за то,
что вы отнеслись ко мне не
так, как другие,
что вы оценили меня и поверили в искренность моих чувств. Вот и все, вот и вся моя месть!
Огудалова (поглядев на Паратова). Сергей Сергеич, скажите, мой родной,
что это вы тогда
так вдруг исчезли?
Паратов. Мне не для любопытства, Лариса Дмитриевна, меня интересуют чисто теоретические соображения. Мне хочется знать, скоро ли женщина забывает страстно любимого человека: на другой день после разлуки с ним, через неделю или через месяц… имел ли право Гамлет сказать матери,
что она «башмаков еще не износила» и
так далее…
Лариса. Ах, как вы смеете
так обижать меня? Разве вы знаете,
что я после вас полюбила кого-нибудь? Вы уверены в этом?
Паратов. Очень просто, потому
что если мужчина заплачет,
так его бабой назовут, а эта кличка для мужчины хуже всего,
что только может изобресть ум человеческий.
Паратов. Ну-с,
чем же вы считаете бурлаков? Я судохозяин и вступаюсь за них, я сам
такой же бурлак.
Лариса. Ах, как нехорошо! Нет хуже этого стыда, когда приходится за других стыдиться… Вот мы ни в
чем не виноваты, а стыдно, стыдно,
так бы убежала куда-нибудь. А он как будто не замечает ничего, он даже весел.
Огудалова. Да об
чем с ним разговаривать? Koли он хороший повар,
так учить его не надо.
Все это в дом,
так есть из
чего ему тратиться.
Евфросинья Потаповна. Да коли вам
что не по себе,
так пожалуйте ко мне в комнату, а то придут мужчины, накурят
так,
что не продохнешь.
Что я стою-то! Бежать мне серебро сосчитать да запереть, нынче народ без креста.
Паратов.
Так вот кто виноват,
что австрийцы турок одолеть не могут.
Робинзон. А потому,
что если их закурить в порядочном доме,
так, пожалуй, прибьют,
чего я терпеть не могу.
Карандышев. Уж коли я говорю,
что не станет,
так не станет.
Oгудалова. Вот наконец до
чего дошло: всеобщее бегство! Ах, Лариса!.. Догонять мне ее иль нет? Нет, зачем!..
Что бы там ни было, все-таки кругом нее люди… А здесь, хоть и бросить,
так потеря не велика!
Карандышев. Однако
что ж это
такое, в самом деле! Иван, куда девались все господа и Лариса Дмитриевна?
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья.
Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ,
что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не
такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал
такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это за жаркое? Это не жаркое.
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь,
так воспитан,
что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право, увольте!
Слуга. Да
что ж ему
такое говорить?
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи,
что я буду давать по целковому; чтобы
так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…