Неточные совпадения
Гаврило. Вы
их с «Самолетом» ждали, а
они, может, на своем приедут, на «Ласточке».
Гаврило. Так на барже пушка есть. Когда Сергея Сергеича встречают или провожают, так всегда палят. (Взглянув в сторону за кофейную.) Вон и коляска за
ними едет-с, извощицкая, Чиркова-с! Видно, дали знать Чиркову, что приедут. Сам хозяин Чирков на козлах. Это за ними-с.
Гаврило. Четыре иноходца в ряд, помилуйте, за
ними. Для кого же Чирков такую четверню сберет! Ведь это ужасти смотреть… как львы… все четыре на трензелях! А сбруя-то, сбруя-то! За ними-с.
Гаврило. Это за ними-с. Некому больше на такой четверке ездить. Они-с.
Вожеватов. Ничего-с. Мне один англичанин —
он директор на фабрике — говорил, что от насморка хорошо шампанское натощак пить. А я вчера простудился немного.
Вожеватов. Да все то же шампанское, только в чайники
он разольет и стаканы
с блюдечками подаст.
Вожеватов. Кто
его знает; ведь
он мудреный какой-то. А уж как она
его любила, чуть не умерла
с горя. Какая чувствительная! (Смеется.) Бросилась за
ним догонять, уж мать со второй станции воротила.
Вожеватов. Набегали двое: старик какой-то
с подагрой да разбогатевший управляющий какого-то князя, вечно пьяный. Уж Ларисе и не до
них, а любезничать надо было: маменька приказывает.
Вожеватов. Еще как рад-то, сияет, как апельсин. Что смеху-то! Ведь
он у нас чудак.
Ему бы жениться поскорей да уехать в свое именьишко, пока разговоры утихнут, так и Огудаловым хотелось; а
он таскает Ларису на бульвар, ходит
с ней под руку, голову так высоко поднял, что того гляди наткнется на кого-нибудь. Да еще очки надел зачем-то, а никогда
их не носил. Кланяется — едва кивает; тон какой взял; прежде и не слыхать
его было, а теперь все «я да я, я хочу, я желаю».
Лошадь из деревни выписал, клячу какую-то разношерстную; кучер маленький, а кафтан на
нем с большого.
Вожеватов (Огудаловой). Вот жизнь-то, Харита Игнатьевна, позавидуешь! (Карандышеву.) Пожил бы, кажется, хоть денек на вашем месте. Водочки да винца! Нам так нельзя-с, пожалуй разум потеряешь. Вам можно все: вы капиталу не проживете, потому
его нет, а уж мы такие горькие зародились на свет, у нас дела очень велики, так нам разума-то терять и нельзя.
Кнуров (
с удивлением оглядывает
его). У вас?
Карандышев. Однако это странно! Об чем
он мог
с вами разговаривать?
Карандышев. Называете
его Васей. Что за фамильярность
с молодым человеком?
Карандышев. Об людях судят по поступкам. Разве
он хорошо поступил
с вами?
Лариса.
С кем вы равняетесь? Возможно ли такое ослепление… Сергей Сергеич… это идеал мужчины. Вы понимаете, что такое идеал? Быть может, я ошибаюсь, я еще молода, не знаю людей; но это мнение изменить во мне нельзя,
оно умрет со мною!
Карандышев. Не понимаю-с, не понимаю, что в
нем особенного; ничего, ничего не вижу. Смелость какая-то, дерзость… Да это всякий может, если захочет.
Карандышев. Какой-нибудь купец-самодур слезает
с своей баржи, так в честь
его салютуют.
А вот почему: ехал
он на каком-то пароходе, уж не знаю,
с другом своим,
с купеческим сыном Непутевым, разумеется, оба пьяные, до последней возможности.
Взяв
его на пароход, одел
с ног до головы в свое платье, благо у меня много лишнего.
Паратов. Но достается
оно мне не дешево; я должен проститься
с моей свободой,
с моей веселой жизнью. Поэтому надо постараться как можно повеселее провести последние дни.
Паратов. Отец моей невесты — важный чиновный господин, старик строгий:
он слышать не может о цыганах, о кутежах и о прочем; даже не любит, кто много курит табаку. Тут уж надевай фрак и parlez franзais! [Говорите по-французски! (франц.)] Вот я теперь и практикуюсь
с Робинзоном. Только
он, для важности, что ли, уж не знаю, зовет меня «ля Серж», а не просто «Серж». Умора!
Кнуров. Ничего тут нет похвального, напротив, это непохвально. Пожалуй,
с своей точки зрения,
он не глуп: что
он такое… кто
его знает, кто на
него обратит внимание! А теперь весь город заговорит про
него,
он влезает в лучшее общество,
он позволяет себе приглашать меня на обед, например… Но вот что глупо:
он не подумал или не захотел подумать, как и чем
ему жить
с такой женой. Вот об чем поговорить нам
с вами следует.
Карандышев (у окна). Вот, изволите видеть, к вам подъехал; четыре иноходца в ряд и цыган на козлах
с кучером. Какую пыль в глаза пускает!
Оно, конечно, никому вреда нет, пусть тешится, а в сущности-то и гнусно, и глупо.
Паратов. Ну-с, чем же вы считаете бурлаков? Я судохозяин и вступаюсь за
них, я сам такой же бурлак.
Огудалова. Не возражайте, не возражайте! А то я
с вами поссорюсь. Лариса, вели шампанского подать да налей
им по стаканчику — пусть выпьют мировую.
Вожеватов.
Они три раза завтракают да потом обедают
с шести часов до двенадцати.
Евфросинья Потаповна. Какие тут расчеты, коли человек
с ума сошел. Возьмем стерлядь: разве вкус-то в ней не один, что большая, что маленькая? А в цене-то разница, ох, велика! Полтинничек десяток и за глаза бы, а
он по полтиннику штуку платил.
Паратов. Вы забрали у
них все дрянное, негодное оружие; вот
они с горя хорошим английским и запаслись.
Робинзон.
С этим напитком я обращаться умею, я к
нему применился.
Вожеватов (Кнурову). Оставим
его одного
с Ларисой Дмитриевной. (Робинзону.) Робинзон, смотри, Иван коньяк-то убирает.
Робинзон. Да я
его убью. Мне легче
с жизнью расстаться!
Господа, вы сейчас восхищались талантом Ларисы Дмитриевны. Ваши похвалы — для нее не новость;
с детства она окружена поклонниками, которые восхваляют ее в глаза при каждом удобном случае. Да-с, талантов у нее действительно много. Но не за
них я хочу похвалить ее. Главное, неоцененное достоинство Ларисы Дмитриевны то, господа… то, господа…
Карандышев. Я, господа… (Оглядывает комнату.) Где ж
они? Уехали? Вот это учтиво, нечего сказать! Ну, да тем лучше! Однако когда ж
они успели? И вы, пожалуй, уедете! Нет, уж вы-то
с Ларисой Дмитриевной погодите! Обиделись? — понимаю. Ну, и прекрасно. И мы останемся в тесном семейном кругу… А где же Лариса Дмитриевна? (У двери направо.) Тетенька, у вас Лариса Дмитриевна?
Иван. Лариса Дмитриевна, надо полагать,
с господами вместе уехали… Потому как господа за Волгу сбирались, вроде как пикник у
них.
Робинзон. Я после отдам. Мои деньги у Василья Данилыча,
он их увез
с собой. Разве ты не веришь?
Иван. Это я оченно верю-с. Коли спросить чего угодно, мы подадим; знавши Сергея Сергеича и Василья Данилыча, какие
они господа, мы обязаны для вас кредит сделать-с; а игра денег требует-с.
Робинзон.
Они пошутить захотели надо мной; ну, и прекрасно, и я пошучу над
ними. Я
с огорчения задолжаю рублей двадцать, пусть расплачиваются.
Они думают, что мне общество
их очень нужно — ошибаются; мне только бы кредит; а то я и один не соскучусь, я и solo могу разыграть очень веселое. К довершению удовольствия, денег бы занять…
Иван. Да-с,
оно, конечно… А как давеча господин Карандышев рассердились, когда все гости вдруг уехали! Очень гневались, даже убить кого-то хотели, так
с пистолетом и ушли из дому.
Иван. Хмельненьки были; я полагаю, что это у
них постепенно пройдет-с.
Они по бульвару раза два проходили… да вон и сейчас идут.
Робинзон (оробев). Ты говоришь,
с пистолетом?
Он кого убить-то хотел — не меня ведь?
Карандышев. Все-таки надо подождать; мне кой
с кем из
них объясниться нужно.
Робинзон. Коли ждать, так на пристани; зачем
они сюда пойдут!
С пристани
они прямо домой проедут. Чего
им еще? Чай, и так сыты.
Кнуров. Да она-то не та же. Ведь чтоб бросить жениха чуть не накануне свадьбы, надо иметь основание. Вы подумайте: Сергей Сергеич приехал на один день, и она бросает для
него жениха,
с которым ей жить всю жизнь. Значит, она надежду имеет на Сергея Сергеича; иначе зачем
он ей!
Кнуров. Вон Сергей Сергеич идет
с Ларисой Дмитриевной! Войдемте в кофейную, не будем
им мешать.
Лариса. Что вы говорите! Разве вы забыли? Так я вам опять повторю все сначала. Я год страдала, год не могла забыть вас, жизнь стала для меня пуста; я решилась наконец выйти замуж за Карандышева, чуть не за первого встречного. Я думала, что семейные обязанности наполнят мою жизнь и помирят меня
с ней. Явились вы и говорите: «Брось все, я твой». Разве это не право? Я думала, что ваше слово искренне, что я
его выстрадала.
Паратов. Это душевное состояние очень хорошо, я
с вами не спорю; но
оно непродолжительно. Угар страстного увлечения скоро проходит, остаются цепи и здравый рассудок, который говорит, что этих цепей разорвать нельзя, что
они неразрывны.
Лариса. А всякие другие цепи — не помеха! Будем носить
их вместе, я разделю
с вами эту ношу, бульшую половину тяжести я возьму на себя.
Робинзон. Ля Серж!
Он тут,
он ходит
с пистолетом.