— Non, il est impayable, [Нет, он бесподобен,] — обратилась графиня Катерина Ивановна к мужу. — Он мне велит итти на речку белье полоскать и есть один картофель. Он ужасный дурак, но всё-таки ты ему сделай, что он тебя просит. Ужасный оболтус, —
поправилась она. — А ты слышал: Каменская, говорят, в таком отчаянии, что боятся за ее жизнь, — обратилась она к мужу, — ты бы съездил к ней.
— О, не то счастливо, что я вас покидаю, уж разумеется нет, — как бы
поправилась она вдруг с милою светскою улыбкой, — такой друг, как вы, не может этого подумать; я слишком, напротив, несчастна, что вас лишусь (она вдруг стремительно бросилась к Ивану Федоровичу и, схватив его за обе руки, с горячим чувством пожала их); но вот что счастливо, это то, что вы сами, лично, в состоянии будете передать теперь в Москве, тетушке и Агаше, все мое положение, весь теперешний ужас мой, в полной откровенности с Агашей и щадя милую тетушку, так, как сами сумеете это сделать.
— Прекрасная икра! превосходная! —
поправляется он, — может быть, впрочем, от того она так вкусна, что онесвоими ручками резали. А где, сударыня, покупаете?
Неточные совпадения
Боже мой!..» // Помещик закручинился, // Упал лицом в подушечку, // Потом привстал,
поправился: // «Эй, Прошка!» — закричал.
Пришел: «Ох-ох! умаялся, // А дело не
поправилось, // Пропали мы, жена!
«А ты ударь-ка в ложечки, — // Сказал солдату староста, — // Народу подгулявшего // Покуда тут достаточно. // Авось дела
поправятся. // Орудуй живо, Клим!» // (Влас Клима недолюбливал, // А чуть делишко трудное, // Тотчас к нему: «Орудуй, Клим!» — // А Клим тому и рад.)
Едва успели глуповцы
поправиться, как бригадирово легкомыслие чуть-чуть не навлекло на них новой беды.
Едва начал
поправляться город, как новое легкомыслие осенило бригадира: прельстила его окаянная стрельчиха Домашка.