Текут беседы в тишине; // Луна плывет в ночном тумане; // И вдруг пред ними на коне // Черкес. Он быстро на аркане // Младого пленника влачил. // «Вот русский!» — хищник возопил. // Аул на крик его сбежался // Ожесточенною толпой; // Но пленник хладный и немой, // С обезображенной главой, // Как труп, недвижим оставался. // Лица врагов не видит он, // Угроз и криков он не слышит; // Над ним летает
смертный сон // И холодом тлетворным дышит.
Он понуждал рукой могучей // Коня, приталкивал ногой, // И влек за ним аркан летучий // Младого пленника <с> собой. // Гирей приближился — веревкой // Был связан русский, чуть живой. // Черкес спрыгнул, — рукою ловкой // Разрезывал канат; — но он // Лежал на камне —
смертный сон // Летал над юной головою… //.................... // Черкесы скачут уж — как раз // Сокрылись за горой крутою; // Уроком бьет полночный час.
Принц Гамлет не убивал себя потому, что боялся тех видений, которые, быть может, посетили бы его
смертный сон; этот его знаменитый монолог мне нравится, но, откровенно говоря, он никогда не трогал меня за душу.
Неточные совпадения
А мы — страстно, самоубийственно, день и ночь, и во
сне, и на груди возлюбленной, и на
смертном одре.
Под этим небом, в этом воздухе носятся фантастические призраки; под крыльями таких ночей только снятся жаркие
сны и необузданные поэтические грезы о нисхождении Брамы на землю, о жаркой любви богов к
смертным — все эти страстные образы, в которых воплотилось чудовищное плодородие здешней природы.
Он был роста необыкновенного и чрезвычайно худ; но на бледном лице его не заметно было ничего
смертного; казалось, он спал крепким
сном и готов был ежеминутно пробудиться: это был хозяин дома, умерший поутру, а молодая девушка — дочь его.
А придет час твой
смертный, и ты вспомяни, мое дитятко, про нашу любовь ласковую, про наш хлеб-соль роскошный; обернись на родину славную, ударь ей челом седмерижды семь, распростись с родными и кровными, припади к сырой земле и засни
сном сладким, непробудным».
Ах, как мучил его временами этот детский голос… И он его больше не услышит на яву, а только во
сне. Половецкого охватила
смертная тоска, и он едва сдерживал накипавшие в груди слезы.