Неточные совпадения
Родитель ее, князь Петр Иваныч Тростенский, у первого императора в большой милости был. Ездил за море иностранным
наукам обучаться, а воротясь на Русь, больше все при государе находился. В Полтавской баталии перед светлыми очами царскими многую храбрость оказал, и, когда супостата, свейского короля, побили,
великий государь при всех генералах целовал князя Тростенского и послал его на Москву с отписками о дарованной богом виктории.
«Понеже господин майор князь Тростенский в европейских христианских государствах
науке воинских дел довольно обучался и у высоких потентатов при наших резидентах не малое время находился, ныне же во время преславной, богом дарованной нам над свей-ским королем виктории
великую храбрость пред нашими очами показал, того ради изволь выдать за него в замужество свою внуку, и тем делом прошу поспешить. А дело то и вас всех поручаю в милость всевышнего».
В кучке зрителей раздался тихий одобрительный ропот. Насколько я мог понять, евреи восхищались молодым ученым, который от этой
великой науки не может стоять па ногах и шатается, как былинка. Басе завидовали, что в ее семье будет святой. Что удивительного — богатым и знатным всегда счастье…
Быть в меру строгой и в меру милостивой, уметь болеть чужими напастями и не выдавать своих, выдерживать характер даже в микроскопических пустяках, вообще задавать твердый и решительный тон не только своему дому, но и другим — это
великая наука, которая вырабатывалась в раскольничьих семьях веками.
Неточные совпадения
А был тот учитель Петр Степанович, царство ему небесное, как бы словно юродивый; пил уж оченно, так даже, что и слишком, и по тому самому его давно уже от всякого места отставили и жил по городу все одно что милостыней, а ума был
великого и в
науках тверд.
— Помни, юный, неустанно, — так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий, — что мирская
наука, соединившись в
великую силу, разобрала, в последний век особенно, все, что завещано в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у ученых мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего.
Сорокоумов никогда, как говорится, не «следил» за
наукой, но любопытствовал знать, что, дескать, до чего дошли теперь
великие умы?
Все это было до крайности неправдоподобно, потому что светила
науки нам известны: Бургав, Гуфеланд; Гарвей тоже был
великий ученый, открыл обращение крови, тоже Дженнер, выучил оспопрививанию; так ведь мы знаем их, а этих Фирховов да Клодов Бернаров мы не знаем, какие же они светила?
Между тем как Петр
Великий говорил, что русский народ способен к
науке и умственной деятельности, как все народы.