Раскол и раскольники представляют одно из любопытнейших явлений в исторической
жизни русского народа. Но это явление, хотя и существует более двух столетий, остается доселе надлежащим образом неисследованным. Ни администрация, ни общество обстоятельно не знают, что такое раскол. Этого мало: девять десятых самих раскольников вполне не сознают, что такое раскол.
Главнейшую причину запутанности понятий и знаний наших о расколе должно искать, как я уже заметил, в крайней недостаточности точных сведений и определенных понятий о настоящем значении того полуведомого явления
жизни русского народа, которое принято у нас называть расколом. Название это весьма неточно. Ему дается слишком широкое значение.
Ясно, как день, что это секта Тверитинова, которую после стали называть молоканами также потому, что они в православные посты не постились, а ели молоко — самое употребительное из скоромных кушаний в обыденной
жизни русского крестьянина, который, по бедности своей, ест мясо только в самые большие праздники.].
Неточные совпадения
Ему еще при
жизни своей хотелось весь противный ему старинный
русский быт заменить бытом народов западных, столь полюбившихся ему сперва на Москве, в Немецкой слободе, где пировал он с Лефортом и девицами Моне, а потом за границей, где в то время господствовал полный абсолютизм.
При Екатерине II возникла наша торговля, наша промышленность, наша ремесленность, но напрасно думают некоторые, что это было последствием непривившихся в
русской жизни городового положения 1785 г. и пресловутых немецких цехов, целиком пересаженных на
русскую почву и до сих пор не пустивших ни одного живого отпрыска.
Распределение религиозных разномыслий
русского народа на два широкие отдела: раскола и особенно вредных ересей, без определенной граничной черты между теми и другими, не могло не обнаружить пред лицом законодательства своего несовершенства, столь вредного в случаях практического применения закона к действительной
жизни. Поэтому последовало другое разделение раскола. Вот оно...
Но об этом замечательном явлении в
русской жизни, имевшем важное влияние и на развитие молоканских или рационалистских ересей, когда-нибудь после.
По понятиям простого народа, и православного и раскольников, эти сектаторы — такое явление, которое ни на что не похоже в обычном ходе и развитии
русской народной
жизни.
И все последователи этих сект отрешаются от интересов современной гражданской
жизни простого
русского народа, они совершенно равнодушны к успехам развития этой
жизни, еще менее имеют они сочувствия к преданию, ко временам прошлым.
Впоследствии надеюсь разъяснить все это в надлежащей подробности.]; но и в течение стольких веков эти секты не успели сродниться с
русским народом, доселе представляются они большинству его чуждым, несообразным с обычной
русской жизнью явлением.
В самом начале, т. е. во второй половине XVII века, этот раскол был голосом консерватизма, протестом
русского народа против иноземного влияния, против наплыва нововведений в
русскую гражданскую
жизнь, а главное, против самоуправства Никона.
И те и другие на современную
русскую жизнь прежде смотрели даже враждебно; теперь, вследствие ослабления фанатизма и прекращения преследований, смотрят на все с самым холодным равнодушием.
Но, смотря столь одинаково на современное развитие
русской гражданской
жизни, еретики и раскольники с подцерковниками на господствующую церковь смотрят совершенно различно.
Где же тот, кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: вперед? кто, зная все силы, и свойства, и всю глубину нашей природы, одним чародейным мановеньем мог бы устремить на высокую
жизнь русского человека? Какими словами, какой любовью заплатил бы ему благодарный русский человек. Но веки проходят за веками; полмиллиона сидней, увальней и байбаков дремлют непробудно, и редко рождается на Руси муж, умеющий произносить его, это всемогущее слово.
Старые славянофильские идеалы были прежде всего идеалами частной, семейной, бытовой
жизни русского человека, которому не давали выйти в ширь исторического существования, который не созрел еще для такого существования [Я не касаюсь здесь церковных идей Хомякова, которые очень глубоки и сохраняют свое непреходящее значение.].
Неточные совпадения
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство
русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И
жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается // На колеснице огненной… // Все терпит богатырь!
Тошен свет, // Правды нет, //
Жизнь тошна, // Боль сильна. // Пули немецкие, // Пули турецкие, // Пули французские, // Палочки
русские! // Тошен свет, // Хлеба нет, // Крова нет, // Смерти нет.
И старый князь, и Львов, так полюбившийся ему, и Сергей Иваныч, и все женщины верили, и жена его верила так, как он верил в первом детстве, и девяносто девять сотых
русского народа, весь тот народ,
жизнь которого внушала ему наибольшее уважение, верили.
Княгиня подсмеивалась над мужем за его
русские привычки, но была так оживлена и весела, как не была во всё время
жизни на водах.
Князь же, напротив, находил за границей всё скверным, тяготился европейской
жизнью, держался своих
русских привычек и нарочно старался выказывать себя за границей менее Европейцем, чем он был в действительности.