В Успеньев день, поутру, Дмитрий Петрович пришел к Дорониным
с праздником и разговеньем. Дома случился Зиновий Алексеич и гостю был рад. Чай, как водится, подали; Татьяна Андревна со старшей дочерью вышла, Наташа не показалась, сказала матери, что голова у ней отчего-то разболелась. Ни слова не ответила на то Татьяна Андревна, хоть и заметила, что Наташина хворь была притворная, напущенная.
Неточные совпадения
Нежно поглядывая на Дунюшку, рассказывал он Марку Данилычу, что приехал уж
с неделю и пробудет на ярманке до флагов, что он, после того как виделись на
празднике у Манефы, дома в Казани еще не бывал, что поехал тогда по делам в Ярославль да в Москву, там вздумалось ему прокатиться по новой еще тогда железной дороге, сел, поехал, попал в Петербург, да там и застрял на целый месяц.
Пришел Зиновéй
с поро́шей — охотничий
праздник.
Из края в край по всей православной Руси гудят торжественно колокола, по всей сельщине-деревенщине, по захолустьям нашей земли
с раннего утрá и стар, и млад надевают лучшую одежду и молитвой начинают
праздник.
Тихо и ясно стало нá сердце у Дунюшки
с той ночи, как после катанья она усмирила молитвой тревожные думы. На что ни взглянет, все светлее и краше ей кажется. Будто дивная завеса опустилась перед ее душевными очами, и невидимы стали ей людская неправда и злоба. Все люди лучше, добрее ей кажутся, и в себе сознает она, что стала добрее и лучше. Каждый день ей теперь
праздник великий. И мнится Дуне, что будто от тяжкого сна она пробудилась, из темного душного морока на высоту лучезарного света она вознеслась.
— Что это такое у Манефиных? После заутрени всей обителью к игуменье в келью пошли,
с пением! Что за
праздник такой?
По всему околотку только у него одного каждый Божий
праздник мясные щи да пироги
с говядиной на стол ставились, каждый год к Васильеву дню свиная голова к обеду подавалась, на Никиту-репореза — гусь, на Кузьму-Демьяна — курица, на Петра и Павла — жареная баранина.
Пришла Пасха, и наемный люд, что работал у него на прядильнях и рубил суда, получив расчет в Великий четверг, разошелся на
праздник по своим деревням; остались лишь трое, родом дальние; на короткую побывку не
с руки было им идти.
Дождались они светлого
праздника, помолились, похристосовались, разговелись как следует да
с первого же дня и закурили вплоть до Фоминой.
Псалтырей
с часословами надо, кадильниц ручных — на
праздниках покадить…
И птицы, и животины в каждом дому водилось
с залишком, без мясных щей никто за обед не садился, а по
праздникам у каждой хозяйки жарилась гусятина либо поросятина.
А тут, спасенным делом обедню да лежачую на листу вечерню отпевши, посельский старец Нифонт
с дорогими гостями, что наехали из властного монастыря, — соборным старцем Дионисием Поскочиным, значит, барского рода, да
с двумя рядовыми старцами, да
с тиуном, да
с приказчиком и
с иными людьми, — за трапезой великий
праздник Пятидесятницы справляли да грешным делом до того натянулись, что хоть выжми их.
— А кто нынешней весной в Астрахани всю икру и рыбу хотел скупить?.. А?.. Ну-ка, скажи! Да видно, бодливой-то корове Бог рог не дает. Не то быть бы всем нам у
праздника, всем бы карманы-то наизнанку ты повыворотил… Не выкинь Меркулов
с Веденеевым своей штуки, псом бы нам пришлось по твоей милости зубы на полку класть.
На Пасху, на Рождество Христово, на Богоявление Господне, на Происхождение честных древ животворящего креста, а также на Успение Пресвятыя Богородицы — храм у нас в этот день, и на дни памяти преподобного отца нашего Стефана Савваита и священномученика Феодора, архиепископа александрийского — приделы сим угодникам Божиим устроены при нашем храме, — во все оные
праздники здешние помещики, господа Луповицкие, принимают нас
с животворящим крестом и со святой водой
с достодолжным благоговением и, могу сказать,
с радостью.
Иные приехали еще накануне
праздника с вечера, другие рано поутру, и все были в церкви.
Много там всяких неверных живет в одних
с Божьими людьми деревнях — есть «геры», все одно что жиды, только говорят меж собой по-русски, а молятся по-еврейски, приемлют обрезание и празднуют жидовские
праздники…
Через неделю Петр Степаныч поехал к Патапу Максимычу в Осиповку, а потом в город переговорить
с Колышкиными. Он обещал невесте каждый
праздник приезжать в Вихорево.
— Ну, что он? Поди, из лица весь выступил? А? Ведь ему это без смерти смерть. Как другая цепная собака: ни во двор, ни со двора не пущает. Не поглянулось ему? А?.. Еще сродни мне приходится по мамыньке — ну, да мне-то это все едино. Это уж мамынькино дело: она с ним дружит. Ха-ха!.. Ах, андел ты мой, Андрон Евстратыч! Пряменько тебе скажу: вдругорядь нашу Фотьянку
с праздником делаешь, — впервой, когда россыпь открыл, а теперь — словечком своим озолотил.
Неточные совпадения
К дьячку
с семинаристами // Пристали: «Пой „Веселую“!» // Запели молодцы. // (Ту песню — не народную — // Впервые спел сын Трифона, // Григорий, вахлакам, // И
с «Положенья» царского, //
С народа крепи снявшего, // Она по пьяным
праздникам // Как плясовая пелася // Попами и дворовыми, — // Вахлак ее не пел, // А, слушая, притопывал, // Присвистывал; «Веселою» // Не в шутку называл.)
Живи
с одних крестьян, // Сбирай мирские гривенки, // Да пироги по
праздникам, // Да яйца о святой.
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И
с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома
с оранжереями, //
С китайскими беседками // И
с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие
праздники, // Не день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Как только пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги за Трифоном!» //
С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И пили водку в
праздники //
С крестьянством наравне.
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит, поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У
праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую //
С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…