— Ты и Лаилиэ, ты и Асархадон, — слышит он какой-то голос и чувствует, что казнь начинается. Он вскрикивает и в то же мгновение высовывает голову из купели.
Старец стоит над ним, выливая ему на голову последнюю воду из кружки.
Собрался Досифей в путь-дорогу. Евпраксия Михайловна денег давала — не взял; новую свиту, сапоги — ничего не берет; взял только ладану горсточку да пяток восковых свеч. Ночью, перед отходом старца, сел Гриша у ног его и просил поучить его словом. В шесть недель, проведенных Досифеем в келье, не удалось Грише изобрать часочка для беседы. То на правиле
старец стоит, то «умную молитву» творит, то в безмолвии обретается.
И видит: оставшись в манатейке и в келейной камилавке, хотя и был истомлен трудным путем, непогодой, на великое ночное правило старец остановился, читает положенные по уставу молитвы. Час идет, другой, третий… Гришу сон клонит, а
старец стоит на молитве!.. Заснул келейник, проснулся, к щелке тотчас — старец все еще на правиле стоит.
Неточные совпадения
— Скушно говорит
старец, — не стесняясь, произнес толстый человек и обратился к Диомидову, который
стоял, воткнув руки в стол, покачиваясь, пережидая шум: — Я тебя, почтенный, во Пскове слушал, в третьем году, ну, тогда ты — ядовито говорил!
— А сатира? — возразил Леонтий, — вот,
постой, вспомним римских
старцев…
Еще издали завидел я, у ворот
стояли, опершись на длинные бамбуковые посохи, жители; между ними, с важной осанкой, с задумчивыми, серьезными лицами, в широких, простых, но чистых халатах с широким поясом, виделись — совестно и сказать «старики», непременно скажешь «
старцы», с длинными седыми бородами, с зачесанными кверху и собранными в пучок на маковке волосами.
Алеша робко отворил дверь и вступил в келью
старца, в которой теперь
стоял гроб его.
— А вот далекая! — указал он на одну еще вовсе не старую женщину, но очень худую и испитую, не то что загоревшую, а как бы всю почерневшую лицом. Она
стояла на коленях и неподвижным взглядом смотрела на
старца. Во взгляде ее было что-то как бы исступленное.