Неточные совпадения
Снова кормщик сел у стола, выдвинул ящик, вынул книгу, стал ее читать. Все слушали
молча с напряженным вниманием, кроме блаженного Софронушки. Разлегся юрод на диванчике и бормотал про себя какую-то чепуху. А Николай Александрыч читал житие индийского царевича Иоасафа и наставника его
старца Варлаама, читал еще об Алексее Божием человеке, читал житие Андрея Христа ради юродивого. Потом говорил поучение...
Вечером долго сидели за чайным столом. Шли разговоры веселые, велась беседа шутливая, задушевная. Зашла речь про скиты, и Патап Максимыч на свой конек попал — ни конца, ни краю не было его затейным рассказам про матерей, про белиц, про «леших пустынников», про бродячих и сидячих
старцев и про их похожденья с бабами да с девками. До упаду хохотал Сергей Андреич, слушая россказни крестного;
молчала Аграфена Петровна, а Марфа Михайловна сказала детям...
Неточные совпадения
И
Старцев избегал разговоров, а только закусывал и играл в винт, и когда заставал в каком-нибудь доме семейный праздник и его приглашали откушать, то он садился и ел
молча, глядя в тарелку; и все, что в это время говорили, было неинтересно, несправедливо, глупо, он чувствовал раздражение, волновался, но
молчал, и за то, что он всегда сурово
молчал и глядел в тарелку, его прозвали в городе «поляк надутый», хотя он никогда поляком не был.
Толпа моментально, вся как один человек, склоняется головами до земли пред
старцем инквизитором, тот
молча благословляет народ и проходит мимо.
Из монахов находились, даже и под самый конец жизни
старца, ненавистники и завистники его, но их становилось уже мало, и они
молчали, хотя было в их числе несколько весьма знаменитых и важных в монастыре лиц, как например один из древнейших иноков, великий молчальник и необычайный постник.
А
старец уже заметил в толпе два горящие, стремящиеся к нему взгляда изнуренной, на вид чахоточной, хотя и молодой еще крестьянки. Она глядела
молча, глаза просили о чем-то, но она как бы боялась приблизиться.
Вслед за июньскими баррикадами пали и типографские станки. Испуганные публицисты приумолкли. Один
старец Ламенне приподнялся мрачной тенью судьи, проклял — герцога Альбу Июньских дней — Каваньяка и его товарищей и мрачно сказал народу: «А ты
молчи, ты слишком беден, чтоб иметь право на слово!»