— Вот тебе, Пармен Сергеич, рублевка за то, что исправно караулишь. А теперь возьми-ка ты мое платье да утром пораньше почисти его хорошенько… Прощай, Никита Сокровенный!.. Покойной ночи,
приятного сна.
«Человек — это система фраз, не более того. Конурки бога, — я глупо сказал. Глупо. Но еще глупее московский бог в рубахе. И — почему сны в Орле
приятнее снов в Петербурге? Ясно, что все эти пошлости необходимы людям лишь для того, чтоб каждый мог отличить себя от других. В сущности — это мошенничество».
Он молча, медленно и глубоко погрузился в портрет. Райский с беспокойством следил за выражением его лица. Кирилов в первое мгновение с изумлением остановил глаза на лице портрета и долго покоил, казалось, одобрительный взгляд на глазах; морщины у него разгладились. Он как будто видел
приятный сон.
Таким образом, мир был заключен, и мы в самом приятном расположении духа сели за обед. Но что еще приятнее: несмотря на обильный завтрак у Балалайкина, Очищенный ел и пил совершенно так, как будто все происходившее утром было не более как
приятный сон. Каждое кушанье он смаковал и по поводу каждого подавал драгоценные советы, перемешивая их с размышлениями и афоризмами из области высшей морали.
Приятный сон, царевич! // Разбитый в прах, спасаяся побегом, // Беспечен он, как глупое дитя; // Хранит его, конечно, провиденье; // И мы, друзья, не станем унывать.
Неточные совпадения
Мысли его, и без того больные и бессвязные, стали мешаться все больше и больше, и вскоре
сон, легкий и
приятный, обхватил его.
Это было давно знакомо ему и могло бы многое напомнить, но он отмахнулся от воспоминаний и молчал, ожидая, когда Марина обнаружит конечный смысл своих речей. Ровный, сочный ее голос вызывал у него состояние, подобное легкой дремоте, которая предвещает крепкий
сон,
приятное сновидение, но изредка он все-таки ощущал толчки недоверия. И странно было, что она как будто спешит рассказать себя.
Захар, произведенный в мажордомы, с совершенно седыми бакенбардами, накрывает стол, с
приятным звоном расставляет хрусталь и раскладывает серебро, поминутно роняя на пол то стакан, то вилку; садятся за обильный ужин; тут сидит и товарищ его детства, неизменный друг его, Штольц, и другие, все знакомые лица; потом отходят ко
сну…
Уже легкое,
приятное онемение пробежало по членам его и начало чуть-чуть туманить
сном его чувства, как первые, робкие морозцы туманят поверхность вод; еще минута — и сознание улетело бы Бог весть куда, но вдруг Илья Ильич очнулся и открыл глаза.
— Тогда, действительно, они будут мне приятны. Я и так люблю их, но тогда мне
приятнее будет иметь их. Но, Верочка, ты была задумчива, ты думала о своем
сне. Позволишь ли ты мне просить тебя, чтоб ты побольше рассказала мне об этом
сне, который так напугал тебя?