Неточные совпадения
Несется косная по тихому лону широкой реки, вода что зеркало, только и струится за рулем, только и пенится что веслами. Стих городской и ярманочный шум, настала тишь, в свежем прохладном воздухе не колыхнет. Петр Степаныч передал руль кормщику и перешел к носу лодки. Шепнул что-то песенникам, и тотчас залился переливчатыми, как бы дрожащими звуками кларнет, к нему пристал высокий тенор запевалы, песенники
подхватили, и над широкой рекой раздалась громкая
песня...
Иван Ларионович, покорно улыбаясь, поправляет очки на сером, печальном носу и отходит прочь, а десяток голосов дружно
подхватывают песню, сливаясь в могучий поток, и, точно подняв на воздух всю мастерскую, мерными толчками качает ее.
Хриплым голосом
подхватил песню Безматерных, раскачиваясь туловищем на обе стороны; подтянул ее своим фальшивым тенориком Синицын, даже доктор и тот что-то мычал себе под нос, хотя не мог правильно взять двух нот. Бучинский сидел в углу, верхом на табуретке, и тоже пел только свою собственную хохлацкую песню:
Он, согнув голову набок и установившись на одной ноге и вывернув другую, постукивал ею, руки же выводили частые, красивые фьеритуры, и, как раз, где надо было,
подхватывал песню его бойкий, высокий, веселый голос и приятный подголосок Васильева сына.
Неточные совпадения
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками, пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав на дорогу, вступил в обоз с другими возами. Бабы с граблями на плечах, блестя яркими цветами и треща звонкими, веселыми голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул
песню и допел ее до повторенья, и дружно, в раз,
подхватили опять с начала ту же
песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых голосов.
Здоровый, свежий, как девка, детина, третий от руля, запевал звонко один, вырабатывая чистым голосом; пятеро
подхватывало, шестеро выносило — и разливалась беспредельная, как Русь,
песня; и, заслонивши ухо рукой, как бы терялись сами певцы в ее беспредельности.
—
Песню, братцы! — кричит кто-то с телеги, и все в телеге
подхватывают. Раздается разгульная
песня, брякает бубен, в припевах свист. Бабенка щелкает орешки и посмеивается.
Чумаков! начинай!» — Сосед мой затянул тонким голоском заунывную бурлацкую
песню, и все
подхватили хором:
— «Чей стон», — не очень стройно
подхватывал хор. Взрослые пели торжественно, покаянно, резкий тенорок писателя звучал едко, в медленной
песне было нечто церковное, панихидное. Почти всегда после пения шумно танцевали кадриль, и больше всех шумел писатель, одновременно изображая и оркестр и дирижера. Притопывая коротенькими, толстыми ногами, он искусно играл на небольшой, дешевой гармонии и ухарски командовал: