Неточные совпадения
— Пес с ними! Пущай анафема Маркушка ими подавится, — молвил Сидор. — Денег-то за ним не сполна шесть целковых осталось, а как засадят недели на две, так по четыре только гривенника поденщину считай, значит, пять
рублей шесть гривен.
Один гривенник убытку понесу. Так нешто спина гривенника-то не стоит.
Долго, до самой полночи ходил он по комнате, думал и сто раз передумывал насчет тюленя. «Ну что ж, — решил он наконец, — ну по
рублю продам, десять тысяч убытку, опричь доставки и других расходов; по восьми гривен продам — двадцать тысяч убытку. Убиваться не из чего — не по миру же, в самом деле, пойду!.. Барышу наклад родной брат, то
один, то другой на тебя поглядит… Бог даст, поправимся, а все-таки надо скорей с тюленем развязаться!..»
— Смолокуров, — сказал Дмитрий Петрович. — Марко Данилыч Смолокуров… Я ж ему и сказал, что цены на тюлень должны повыситься… Это еще было в начале ярманки… Орошин вздумал было поддеть его, цен тогда еще никаких не было; а Орошину хотелось всего тюленя́, что ни есть его на Гребновской, в
одни свои руки прибрать. Два
рубля тридцать давал.
Толкнулся на тот, на другой караван, везде в
одно слово: третьего дня началась продажа тюленя́; прежде цен вовсе не было, а теперь поднялись до двух
рублей шесть гривен.
— По два
рубля по сороку, — нимало не смущаясь, повторил Морковников. — Все, почитай, караваны обошел — везде в
одно слово: два
рубля сорок.
— Да как же? Ведь по сороку
рублей десятина-то пошла, — сказал Герасим, — выходит, всего две тысячи.
Одну тысячу из залежных барину-то я выдал, а другую из барышей.
С Петрова дня, воротясь из Саратова, Марко Данилыч принялся за стройку новых строений:
одно ставил для прядильщиков, другое для дельщиков, третье для лесопилов и плотников, что по зимам
рубили у него кусовые лодки, бударки и реюшки.
Один за другим четыре стакана «кипучего, самого лучшего» выпил Марко Данилыч и, только что маленько освежился, опять принялся торговаться. На сорока восьми
рублях покончили-таки… Стали иконы подбирать — и за этим прошло не малое время. Каждую Смолокуров оглядывал и чуть на которой замечал хоть чуть-чуть видное пятнышко, либо царапинку, тотчас браковал, — подавай ему другую икону, без всякого изъяну. Без малого час прошел за такой меледой, наконец все отобрали и уложили. Надо расплачиваться.
Смирились, а все-таки не могли забыть, что их деды и прадеды Орехово поле пахали, Рязановы пожни косили, в Тимохином бору дрова и лес
рубили. Давно подобрались старики, что жили под монастырскими властями, их сыновья и внуки тоже
один за другим ушли на ниву Божию, а Орехово поле, Рязановы пожни и Тимохин бор в Миршени по-прежнему и старому, и малому глаза мозолили. Как ни взглянут на них, так и вспомнят золотое житье дедов и прадедов и зачнут роптать на свою жизнь горе-горькую.
— Хоть бы процентик
один, — прикинувшись казанским сиротой, молвил Марко Данилыч. — Важная вещь копейка в
рубле! Пустое дело, плюнуть не на что.
— Дураком родился, дураком и помрешь, — грозно вскрикнул Марко Данилыч и плюнул чуть не в самого Белянкина. — Что ж, с каждым из вас к маклеру мне ездить?.. Вашего брата цела орава —
одним днем со всеми не управишься… Ведь вот какие в вас душонки-то сидят. Им делаешь добро,
рубль на
рубль представляешь, а они: «Векселек!..» Честно, по-твоему, благородно?.. Давай бумаги да чернил, расписку напишу, а ты по ней хоть сейчас товаром получай. Яви приказчику на караване и бери с Богом свою долю.
— С ханом не можнá наливка пить, — чинно и сдержанно ответил татарин. — Хан балшой человек.
Один пьет, никаво не глядит. Не можнá глядеть — хан голова
руби, шея на веревка, ножá на горлá.
Чубалов не ожидал этого. И на сто
рублей в месяц не надеялся, а тут вдруг две с половиной тысячи. По стольку ни в
один год он не получал. По-прежнему сидел, опустя голову и не зная, что отвечать.
Всем букинистам был известен один собиратель, каждое воскресенье копавшийся в палатках букинистов и в разваленных на рогожах книгах, оставивший после себя ценную библиотеку. И рассчитывался он всегда неуклонно так: сторгует, положим, книгу, за которую просили пять рублей, за два рубля, выжав все из букиниста, и лезет в карман. Вынимает два кошелька, из одного достает рубль, а из другого вываливает всю мелочь и дает
один рубль девяносто три копейки.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы
одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста
рублей взаймы?
И сукно такое важное, аглицкое! рублев полтораста ему
один фрак станет, а на рынке спустит
рублей за двадцать; а о брюках и говорить нечего — нипочем идут.
Г-жа Простакова. Ему, батюшка, за
один год дано десять
рублей, а еще за год ни полушки не заплачено.
Дома Кузьма передал Левину, что Катерина Александровна здоровы, что недавно только уехали от них сестрицы, и подал два письма. Левин тут же, в передней, чтобы потом не развлекаться, прочел их.
Одно было от Соколова, приказчика. Соколов писал, что пшеницу нельзя продать, дают только пять с половиной
рублей, а денег больше взять неоткудова. Другое письмо было от сестры. Она упрекала его за то, что дело ее всё еще не было сделано.
— Ну да, а ум высокий Рябинина может. И ни
один купец не купит не считая, если ему не отдают даром, как ты. Твой лес я знаю. Я каждый год там бываю на охоте, и твой лес стòит пятьсот
рублей чистыми деньгами, а он тебе дал двести в рассрочку. Значит, ты ему подарил тысяч тридцать.