Вечером Андрей Васильич пришел ко мне. Спервоначалу так себе о том, о сем покалякали. Потом речь на немку свел, хвалит ее пуще божьего милосердия. Я слушаю да думаю: что еще будет! Говорит, она-де и креститься может; господа-де женятся же на немках. Смекнул, к чему речь клонит, говорю ему: «Господам и воля господская, а нашему брату то не указ. Вы
мой гость, Андрей Васильич, грубой речи вам не молвлю, а перестанем про еретицу толковать… ну ее к бесу совсем!» «Да мне, говорит, Димитрия Корнилыча жалко».
Только вдруг я лежу, как вот теперь пред вами, и думаю: будет или не будет благородно, если я Михаила Ивановича вдруг прогоню за то, что неприлично кричит у меня в доме на
моего гостя?
…Штакельберг, мой потомок лицейский, — последний
мой гость в доме Бронникова. Благодари, если увидишь, что вспомнил предка своего. Благородный малый, но, кажется, есть немного немецкая закваска.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Братец, друг
мой! Рекомендую вам дорогого
гостя нашего, господина Правдина; а вам, государь
мой, рекомендую брата
моего.
Г-жа Простакова (к
гостям). Одна
моя забота, одна
моя отрада — Митрофанушка.
Мой век проходит. Его готовлю в люди.
— Случилось, что я жду
гостей, — сказал Левин, быстрее и быстрее обламывая сильными пальцами концы расщепившейся палки. — И не жду
гостей, и ничего не случилось, но я прошу вас уехать. Вы можете объяснить как хотите
мою неучтивость.
— Как это удивительно делают
мыло, — сказал он, оглядывая и развертывая душистый кусок
мыла, который для
гостя приготовила Агафья Михайловна, но который Облонский не употреблял. — Ты посмотри, ведь это произведение искусства.
Я всегда ненавидел
гостей у себя: теперь у меня каждый день полон дом, обедают, ужинают, играют, — и, увы,
мое шампанское торжествует над силою магнетических ее глазок!